Sunday, June 22, 2014

1 Истребительная война на востоке

Ассоциация исследователей российского общества (АИРО)
Серия «АИРО — научные доклады и дискуссии. Темы для XXI века«

               Gabriele Gorzka und Knut Stang (Hg.)
Der Vernichtungskrieg im Osten-VerbreeheniJer Wehrmacht in der Sowjetunioii aus Sicht russischer Historiker


аз

1

Ost-West-Dialog 3
   
kassel university
   
   
CD
>


 ИСТРЕБИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА НА ВОСТОКЕ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВЕРМАХТА В СССР
1941-1944
ДОКЛАДЫ
Под ред. Габриэле Горика и Кнута Штанга
Москва
АИРО 2005













Международный совет издательских программ и научных проектов АИРО
Г А Бордюгов главный редактор
А Г Макаров генеральный директор
С П Щербина арт-директор
К Аймермакер Рурский университет в Бохуме
Д Байрау Тюбингенский университет
В Берелович Высшая школа по социальным наукам, Париж
Б Бонвеч Рурский университет
Р Бургер INTAS, Брюссель
X Вада Токийский университет
А Ю Ватлин МГУ им М В Ломоносова
Л С Гатагова Институт российской истории РАН
П Гобл Фонд Потомак
Г Горцка Кассельский университет
А Грациози Университет Неаполя
Р У Дэвис Бирмингемский университет
Е Ю Зубкова Институт российской истории РАН
Ст Коэн Принстонский, Нью-йоркский университеты
А Ч Касаев Журнал политической мысли России «Политический класс»
Дж Д Морисон Лидский университет
В Э Молодяков Университет Такусеку
И В Нарский Южно-Уральский государственный университет
В А Невежин Институт российской истории РАН
Н Неймарк Стэнфордский университет
Д Рейли Университет Северной Каролины на Чапел Хилл
Б В Соколов Московский государственный социальный университет
Т А Филиппова Российский исторический журнал «Родина»
Я Хоулетт Кембриджский университет
Ю Шеррер Высшая школа по социальным наукам, Париж
Публикуется благодаря поддержке
Ost-West-Wissenschaftszentrum Universitaet Gesamthochschule Kassel
Истребительная война на востоке. Преступления вермахта в СССР. 1941— 1944. Доклады. Под ред. Габриэле Горцка и Кнута Штанга. Серия «АИРО — научные доклады и дискуссии. Темы для XXI века». Выпуск 18 — М.: АИРО, 2005. — 96 с.



ISBN 5-88735-147-0



ISBN 5-8873S-147-0



© Kassel University Press GmbH, 2005 О АИРО-ХХ, 2005.

СОДЕРЖАНИЕ
К ЧИТАТЕЛЮ 7
Ханнес ГЕЕР
Предисловие 8
Габриэче ГОРЦКА
Истребительная война на Востоке Введение 11
Юрий РЫБАЛКИН
Преступления вермахта до нападения на Советский Союз 17
Михаил ЛЕШИН
Преступления вермахта против военнослужащих
Красной Армии и советских партизан 25
Геннадий БОРДЮГОВ
Преступления вермахта против гражданского населения 40
Александр ЕПИФАНОВ
Военные преступники из числа бывших военнослужащих
вермахта перед советским судом 54
Кнут ШТАНГ
Вина и признание вины. Продолжающиеся трудности
при осмыслении старой проблемы 70
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ 89

К ЧИТАТЕЛЮ
Публикуемые доклады впервые были представлены на конференции, организованной Научно-исследовательским центром «Восток-Запад» Кассельского университета в июне 1998 года. Через год материалы дискуссии под редакцией Габриэле Горцкой и Кнута Штанга вышли на немецком языке.
    Примечательность конференции состояла в том, что она проходила в контексте передвижной документальной экспозиции о преступлениях вермахта, подготовленной Институтом социальных исследований в Гамбурге (директор — профессор, руководитель выставки — Ханнес Геер). Эта выставка действовала с марта 1995 до ноября 1999 г., а затем с декабря 2001 г. Временное прекращение работы было связано с допущенной ошибкой в атрибутации нескольких фотографий, что, однако, не опровергало основное положение концепции: «Вермахт играл руководящую роль в преступлениях или поддерживал преступления против военнопленных, евреев, гражданского населения на Восточном фронте». Выставку посетило около миллиона жителей в почти сорока городах Федеративной Республики Германии. Издано более двух десятков книг, посвященных дебатам вокруг выставки. Благодаря публикациям профессора А. И. Борозняка об этом хорошо известно российским историкам и всем, интересующимся историей Второй мировой войны.
    Накануне 60-летия Великой Победы проблема преступлений и осознания вины за преступления вновь оказалась в центре внимания не только исследователей, но и политиков, активистов многих общественных организаций.
    Данное издание способно представить читателям новые ракурсы проблемы, познакомить со сложившимися взглядами на неё в России и Германии, сориентировать в известных и неизвестных источниках о результатах «войны на истребление».
    
Ханнес ГЕЕР ПРЕДИСЛОВИЕ
Как сказал ещё в начале 70-х гг. XX века один проницательный наблюдатель, германские генералы добились после 1945 г. своих величайших побед. Это были победы стратегического значения. Казалось, десятилетиями ничто не могло поколебать такую ситуацию. Сегодня мы знаем, что эти победы оказались лишь преходящими.
    Историю окончательного поражения вермахта можно разделить на две фазы.
    На первой фазе — с 1945 по 1965 гг. — в литературе о Второй мировой войне доминировали исследования техники и организационной истории, например, штабов и воинских частей (Тессин), рекрутирования и военной службы (Абсолон), а также бесчисленные мемуары генералов — «Воспоминания солдата» Хайнца Гудериана, «Солдат до последнего дня» Альберта Кессельринга или важнейшие в этом ряду «Проигранные сражения» Эриха фон Манштейна. Как констатировал американский военный историк Омер Бартов, автор известных работ «Восточный фронт» и «Армия Гитлера», «общее для этих трудов заключалось в том, что они в общем и целом воспринимали и представляли точку зрения вермахта на войну, невзирая на то, что больше нет ни вермахта, ни режима, которому они служили». Такой взгляд на вещи был официальным, он преподавался в высших учебных заведениях и вбивался в головы школьников. Это происходило невзирая и на то, что уже в 70-е гг. появились критические исследования рассматриваемых проблем, обязанные своим появлением историкам Джону Уилер-Беннету, Гордону А. Крэйгу или Александру Далину, пользовавшимся международной известностью, и вопреки тому, что уже с Нюрнбергского процесса, в особенности же после двух процессов, рассматривавших преступления вермахта и его генералов, т. е. с 1948 г., не могло существовать сомнений относительно роли вермахта в национал-социалистской системе и его преступлений.
    
Предисловие 9
    Вторая фаза начинается с окончанием системы Аденауэра. Её начало знаменуют освенцимский процесс, студенческое движение, начало политических изменений и обновления. В работах Ханса-Адольфа Якобсена о «Приказе о комиссарах» (1965), Манфреда Мессершмидта о национал-социалистской индоктринации вермахта (1969), Андреаса Хилльгрубера об истребительной войне (1969), Христиана Штрайта об обращении с советскими военнопленными (1979), Хельмута Краусника и Ханса-Генриха Вильгельмса о преступлениях айнзацгрупп (1981), — и это лишь некоторые наиболее важные труды из данного ряда, — и, наконец, в монографии «Германский рейх во Второй мировой войне», издававшейся военно-историческим институтом с 1979 г., пробил себе дорогу новый взгляд на проблемы. В этих работах констатировалось, что, во-первых, война против Советского Союза велась с нарушением международных законов и обычаев войны, во-вторых, она была войной грабительской и истребительной, на характер которой оказала сильное влияние расовая политика национал-социализма и, в-третьих, эта война суммировала вышеназванные элементы таким образом, который позволяет говорить о ней как о преступной войне. Сколь ни замечательна была эта литература, — а без неё мы, молодые историки, не были бы тем, кем мы стали, — сколь ни достойны уважения были усилия старших коллег, всё-таки обращают на себя внимание два обстоятельства.
    1. В этой литературе не принимаются во внимание публикации
о  войне  учёных  из  стран,  в  прошлом  подвергшихся  агрессии,
т. е. прежде всего из Советского Союза, Польши или Югославии.
Данное обстоятельство объяснялось не только языковыми проблема
ми, о чём свидетельствовало, например, отсутствие восприятия ис
ториографии ГДР, в которой учитывались работы советских, югослав
ских, польских или чешских историков. Если отвлечься от предисловий,
написанных в высокопарном марксистско-ленинском стиле, то с на
чала 70-х гг. появились очень точные в военно-историческом отно
шении исследования истребительной войны на Востоке. Я назову
только несколько имен — Норберт Мюллер, Дитер Айххольц, Клаус
Гесснер, Курт Петцольд. Работы этих авторов и сегодня неоспоримы
с точки зрения научного содержания и их результатов. Вся эта лите
ратура не была воспринята и нашими критически настроенными
коллегами, в ту пору работавшими в военно-научном управлении во
Фрайбурге.
    2. В этой военно-исторической литературе критического на
правления отсутствуют исследования по трем темам — о партизан-
    1. 
10 ХаннесГЕЕР
ской войне, об участии вермахта в холокосте, о менталитете вермахта. Я хочу ещё раз процитировать Омера Бартов, который, прежде всего имея в виду труд «Германский рейх во Второй мировой войне», изданный военно-научным управлением во Фрайбурге, констатировал, что отказ заниматься исследованием холокоста как части войны «был, конечно, более или менее обоснован предчувствием того, какие потенциальные политические последствия могло бы иметь такое исследование. .. Не только военнослужащие низших рангов, т. е. молодые люди, — продолжает Омер Бартов, — были решающим фактором «окончательного решения», но и массовое соучастие «должно было неизбежно продолжиться в позициях молодого поколения — именно того, которое уже вскоре в качестве элиты Германии вошло в политику, экономику и духовную жизнь».
    Встречались и аутсайдеры, журналисты, отваживавшиеся дать общественности почувствовать объективный и точно воссозданный образ войны, прежде всего на Востоке. Назову Эрнста Клее с его альбомами «Прекрасные времена. Убийства евреев — глазами евреев и сторонних наблюдателей» (1988) и «С нами Бог. Истребительная война Германии на Востоке» (1989) или Пауль Коль, который в 1985 г. отправился по следам группы армий «Центр» в белорусские и российские деревни и города, где собирал свидетельства об убийствах и других зверствах, жертвами которых стали миллионы людей. На основе этих материалов в 1990 г. была опубликована книга, взбудоражившая общественность.
    Были и молодые историки, в частности, австриец Вальтер Ма-ношек, соавтор нашей выставки, который в своей книге «Сербия свободна от евреев. Оккупационная политика и уничтожение евреев в Сербии» (1993) впервые предпринял попытку показать партизанскую войну и холокост на примере одного участка фронта — в сфере военного управления Сербией. В числе аутсайдеров был и Гамбургский институт социальных исследований, который, организовав выставку в 1995 г., завершил этот эпохальный перелом.
    Посмотрим сегодня, что из этих результатов окажется состоятельным с точки зрения российских коллег.
    
               Габриэле ГОРЦКА ИСТРЕБИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА НА ВОСТОКЕ
Введение
Заседание на тему «Истребительная война на Востоке. Преступления вермахта в Советском Союзе глазами российских историков», которое было организовано Научным центром «Восток-Запад» университета Касселя образовало, дополняя кассельскую выставку «Преступления вермахта», форум для научного рассмотрения определённого круга тем. Угол зрения был сознательно изменён: впервые российским историкам предоставлялась возможность показать неизвестные до сих пор материалы из советских архивов и результаты новейших исследований, предложив их на обсуждение в контексте немецкой выставки.
    Встреча с российскими учёными и рассмотрение их позиций дают возможность превратить в тему обсуждения вопрос о двойном вытеснении, свойственном коллективной немецкой памяти о Второй мировой войне. К легендам о вермахте, придерживавшемся международно-признанных правил ведения войны и не сотрудничавшем с эсэсовскими убийцами, т. е. к вытеснению преступлений против человечества, прибавилось второе вытеснение, которому благоприятствовало то обстоятельство, что с началом «холодной войны» Россия снова оказалась идеологическим противником в послевоенной Европе. Заново оживлялись старые образы врага, вновь использовался призрак коммунизма в качестве угрозы западной цивилизации, позволяя наложить табу на вопрос о немецкой виновности, а также об индивидуальной моральной несостоятельности во время истребительной войны в России.
    Генрих Бёлль писал в 1979 г. в предисловии к немецкому изданию американского альбома «Из Москвы в Берлин. Война на Востоке глазами русских фотографов»: «"Холодная война" между союзниками по Второй мировой войне, создавшая ледяную атмосферу
    
12 Габриэле ГОРЦКА
конфронтации и "железный занавес", переместила за этот занавес многое, что до сих пор не проникло в сознание мировой общественности: невиданные страдания и жертвы народов, широкомасштабные изгнания, насильственные переселения народов на больших территориях Западной Европы... "Холодная война" воспрепятствовала не только пониманию страданий, но даже их простому восприятию...».
    Следует ответить на вопрос, почему общественная дискуссия прокладывает себе дорогу лишь несколько десятилетий спустя, несмотря на то, что всегда были в достаточном объёме известны документы, позволявшие критически рассматривать преступления вермахта. Мы должны признать, что толчок для этого последовал не из нашего общества, а извне. Только в 90-е гг., после прекращения конфронтации между блоками, после краха коммунизма, открылся клапан, до сих пор препятствовавший самокритичному восприятию. В конце концов перестал существовать идеологический враг и связанный с ним повод к вытеснению собственной коллективной вины. Так стала возможной выставка, организованная Гамбургским институтом социальных исследований, поколебавшая давние табу и вызвавшая большое внимание общественности, эмоции, а также критические и самокритичные размышления.
    Научный центр «Восток-Запад» разработал в 1995 г., по случаю 50-й годовщины окончания войны, документальную выставку на тему «Пропагандистская война на Востоке», в которой на основе стереотипов образа врага, применявшихся в идеологической войне, было показано, как соединение большевизма и еврейства позволило пропагандистской машине национал-социализма одновременно атаковать и элиминировать двух врагов. Завоевательный поход на Восток объявлялся в идеологическом плане освободительной борьбой против коммунизма, тогда как настоящая цель гитлеровской политики на Востоке заключалась в захвате экономического пространства для Германской империи и в создании жизненного пространства для миллионов немцев, которых предполагалось поселить там на протяжении 25 лет. При этом сознательно принималось во внимание то обстоятельство, что «многие из 10 млн. людей в этой области будут излишними и умрут или им придётся переселиться в Сибирь» (Экономический штаб «Ост» 23.05.1941). Эта стратегия подготавливалась расовой теорией национал-социализма, провозглашавшей биологическую и социальную неполноценность славян.
    По немецким расчётам предполагалось изгнать или уничтожить 30 млн. русских, чтобы дать место для поселения немцев. В соответствии с этим война против России велась как завоевательная и истребительная война без всяких «но» и «если». Классификация воен-
    
Истребительная война на Востоке. Введение 13
ного противника как «недочеловека» снижала во время восточного похода порог физического уничтожения, этническая чистка и традиционная война сплелись в организованную систему насилия и разрушения.
    Этические стандарты ведения обычной войны в том виде, как они были сформулированы в Гаагской 1907 и Женевской 1927 гг. конвенциях, действовали только на Западном фронте, на Востоке они не имели силы. В этой связи часто цитируется изданная высшим командованием 6 июня 1941 г. директива об обращении с политическими комиссарами. Основываясь на утверждении о том, что «в борьбе с большевизмом нельзя рассчитывать на соблюдение врагом принципов человечности или норм международного права», ОКВ приказывало пленных политических комиссаров «незамедлительно уничтожать, применяя оружие». Факты тотального ведения войны известны: в стратегию систематического уничтожения входило осуждение пленных русских на голод, в результате чего из 5,7 млн. плененных красноармейцев 3,3 млн. умерли от истощения и болезней или были расстреляны; в стратегию систематического уничтожения входило убийство гражданского населения с помощью голодной блокады. Только в Ленинграде во время 900 дневной осады с сентября 1941 по январь 1943 гг. умерло 800 тыс. человек.
    В эту тактику входило и беспощадное подавление сопротивления со стороны гражданского населения или партизанского движения, которое вермахт осуществлял согласно приказу фюрера от 1942 г.: «Войска... имеют право и обязаны в этой борьбе применять без ограничений любые средства против также женщин и детей, если их использование ведёт к успеху» (Приказ начальника ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля от 16.12.1942) (приказ о «борьбе с бандитами»).
    Вопрос о том, как функционировало «разделение труда между убийством и решением бюрократических проблем» (американский историк Рауль Хильберг), которое осуществляли СС и вермахт, до сих пор осмысливался лишь в виде намёток или освещался наподобие ярких вспышек света фотодокументами выставки, посвященной преступлениям вермахта.
    Цель публикации материалов заседания — собрать новые элементы той «мозаики», которой является дифференцированное представление о вермахте и сделать вклад, пусть даже совсем небольшой, в совместное конструктивное осмысление ужасов войны, которые определяли отношения между немцами и россиянами со времени окончания войны и которым ещё долго суждено воздействовать на характер будущих отношений. Даже если и не удастся рационально
    
14 Габриэле ГОРЦКА
понять систематическое уничтожение людей ввиду одной лишь их этнической принадлежности, то языковое и визуальное преодоление табу представляет, вероятно, возможность усилить способность к критическому восприятию и впечатлительность для того, чтобы впредь смело противостоять в нашем обществе мышлению и поведению, зиждущемуся на презрении к человеку.
    Юрий Рыбалкин касался в своём докладе преступлений вермахта, совершённых до нападения на Советский Союз в 1941 г. Уже во время гражданской войны в Испании (1936-1939 гг.) легион «Кондор» нарушал международно-правовой запрет на бомбардировки невоенных объектов. В центре доклада — описание планирования военных преступлений против СССР. Представлены выдержки из планов нападения (указания, приказы, распоряжения и директивы командных и штабных органов вермахта, в том числе указание Гитлера №21 от 18 декабря 1940 г. (план «Барбаросса»).
    Михаил Лёшин описал на основе архивных документов, свидетельств очевидцев и анализа российской историографии участие вермахта в преступлениях, совершённых во время Второй мировой войны на советско-германском фронте. В их числе жестокое обращение с пленными военнослужащими и партизанами, взятие и убийство заложников, бессмысленное разрушение населённых пунктов и памятников культуры. О запланированной истребительной войне на Востоке в кругах германского Верховного командования, включая командующих и начальников штабов групп армий, командиров корпусов и дивизий стало известно во время совещания у Гитлера 30 марта 1941 г., за несколько месяцев до начала нападения. Директивы, полученные во время совещания, стали позже составной частью приказов и оперативной документации вермахта на всех уровнях и подлежали безусловному исполнению. Ещё до начала войны были установлены и правила обращения с военнопленными. Первые документы по этому вопросу касались в основном судьбы пленных политических комиссаров. В них планировалось не рассматривать этих лиц в качестве пленных, а расстреливать их на месте. Позже, уже во время войны, были подготовлены директивы, приказы и инструкции ОКВ и ОКХ, требовавшие от военнослужащих вермахта жесткого обращения со всеми без исключения советскими военнопленными. Невыносимые условия, в которых находились военнопленные, привели к тому, что около половины из них умерли.
    Антипартизанская борьба, объявленная Гитлером в дополнение к приказу №46 от 18 октября 1942 г. «борьбой на полное уничтоже-
    
Истребительная война на Востоке. Введение 15
ние одной из сторон», велась бесчеловечными методами, включая арест и умерщвление якобы подозрительных мирных жителей, безвинных женщин и детей, уничтожение целых деревень в качестве превентивных мер или мер возмездия. В директиве ОКВ от 16 декабря 1942 г. Кейтель от имени Гитлера снял с военнослужащих вермахта всякую ответственность за преступления, совершаемые во время антипартизанской борьбы. В соответствии с подписанным Йодлем указанием ОКВ от 7 октября 1941 г. войскам запрещалось от имени Гитлера принимать капитуляцию Ленинграда и Москвы, если бы она была предложена. Все города, включая два названных, должны были быть перед их взятием разрушены артиллерийскими обстрелами и бомбардировками. В результате сотни городов и тысячи деревень были разрушены вермахтом полностью или частично или сожжены. Разграблены и разрушены оказались сотни музеев мирового значения. Факты этих преступлений были доказаны документами вермахта, показаниями свидетелей, протоколами комиссий по расследованию преступлений и фотоматериалами.
    Основываясь на архивных документах, в числе которых свидетельства очевидцев, отчёты НКВД и политорганов РККА, а также письма, найденные у погибших немецких солдат, Геннадий Бордю-гов охарактеризовал террор вермахта против гражданского населения: использование мирных жителей при разминировании или в качестве живого щита, насильственную отправку на принудительные работы, систематические изнасилования и унижения русских женщин во фронтовых борделях. Г. Бордюгов указывает на заинтересованность молодых российских историков в формировании дифференцированного образа военнослужащих вермахта и тем самым расширении спектра дебатов историков в России. Он цитирует документы, свидетельствующие о критических настроениях военнослужащих вермахта — от проникнутой самоиронией частной дистанцированное™ от событий до публичных выговоров «солдатам-грабителям» и приказам войскам о более бережном отношении к людям, земле и животным на занятых территориях.
    Александр Епифанов рассматривал уголовное преследование в Советском Союзе военных преступлений, совершенных военнослужащими вермахта. Основу его доклада составили неисследованные до сих пор руководящие документы и отчеты органов НКВД-МВД СССР, касавшиеся уголовно-правового преследования нацистских преступлений, совершённых военнослужащими вермахта, соответствующие следственные и судебные материалы, а также статистические данные и научные работы. Рассматривалось уголовно-правовое
    
16 Габриэле ГОРЦКА
преследование военных преступников, практика установления фактов преступлений, следствия и судебного разбирательства по соответствующим делам. А. Епифанов описывает развитие событий от деятельности открытых военных трибуналов, которые, основываясь на показаниях свидетелей и доказательственных материалах назначенной в 1941 г. Верховным Советом СССР Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков, выносили отдельные приговоры, до больших процессов над военными преступниками после 1945 г. и практиковавшихся с 1947 г. «внутренних» трибуналов, выносивших общие приговоры по делам целых подразделений и пересматриваемых в настоящее время.
    Сборник завершается докладом немецкого историка Кнута Штанга, рассматривающего вопрос об определении понятия «вина» и отношения в немецком послевоенном обществе к моральной оценке национал-социалистских преступлений. Штанг описывает механизмы индивидуального и коллективного вытеснения вины за немецкие военные преступления. Наложение табу и вытеснение были до сих пор стратегиями, с помощью которых палачи и общество защищали свою идентичность. Этим объясняется острая реакция в Германии на «Выставку о вермахте», ставшую инструментом слома табу.
    Выступления российских экспертов и доклады специалистов затрагивали некоторые аспекты темы и показывали широту исторического изложения — от потрясающего описания отдельных событий до трезвого анализа и статистических итогов. Встречи немецких и российских учёных позволили не только сопоставить темы и позиции, но и убедиться в том, сколько «белых пятен» ещё существует с обеих сторон в историческом анализе войны. Также следует положительно воспринять и предложение российских коллег об интенсификации немецко-российского сотрудничества в деле научного осмысления нашей общей истории.
    
Юрий РЫБАЛКИН
     ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВЕРМАХТА ДО НАПАДЕНИЯ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ
Тема моего выступления — вопрос планирования вермахтом преступлений против СССР с момента подписания закона о создании вермахта 16 марта 1935 г. до начала агрессии Германии против СССР 22 июня 1941г.
    Гражданская война в Испании 1936-1939 гг. была прелюдией большой войны. В те годы вермахт совершил свои первые преступления, а на земле и в небе Пиренейского полуострова встретились будущие противники Второй мировой войны — Германия и СССР, причём Советский Союз потерпел тогда поражение.
    На испанском полигоне Германия испытывала новейшие средства вооружённой борьбы. Вместе с военной техникой и оружием из Германии было переправлено специальное соединение — легион «Кондор». Он печально знаменит тем, что его авиация 26 апреля 1937 г. ожесточёнными бомбардировками фактически уничтожила Гернику — беззащитный городок в стране Басков, центр древней культуры. Это преступление гневно и страстно заклеймил великий художник Пабло Пикассо, создавший в том же году знаменитое полотно «Герника». Бомбардировкам и обстрелам подверглись и другие города Испании, среди них — Аликанте, Мадрид, Барселона. Так в ЗО-е гг. в далёкой Испании вооружённые силы Германии открыли счёт свои преступлениям.
    Что же входит в понятие «преступления»? По своему конкретному содержанию действия, образующие их состав, весьма разнообразны. При рассмотрении отдельных видов преступлений мы исходим, в основном, из перечня преступлений, приведенных в Уставе и обвинительном заключении Нюрнбергского процесса.
    Ст. 6 Устава Международного военного трибунала признаёт преступными следующие действия:
    
18 Юрий РЫБАЛКИН
    «а) преступления против мира, а именно: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений, или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий;
    б) военные преступления, а именно: нарушение законов или обычаев войны. К этим нарушениям относятся убийства, истязания или увод в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории; убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение, не оправданное военной необходимостью, и другие преступления;
    с) преступления против человечности, а именно: убийства, истребление, порабощение, ссылка и другие жестокости, совершённые в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам с целью осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет» (1).
    Общеизвестно, что основным инструментом, при помощи которого германское правительство осуществляло эти нарушения, была организация СС с её подразделениями. Однако большая часть преступлений пришлась на долю вермахта. С самого начала генералитетом было санкционировано нарушение Гаагских конвенций о ведении военных действий (2).
    Английский военный историк Б. Лиддел Гарт в 8-м томе британской «Истории Второй мировой войны» (3) подчёркивает, что при подготовке и планировании агрессии Германии против Советского Союза не было противоречий между Гитлером и германским генералитетом. «Нет никаких доказательств, что генералы главного командования сухопутных войск (ОКХ) возражали против решения Гитлера напасть на Советский Союз. После войны Гальдер с издевкой напишет о "русской авантюре Гитлера" и заявит, что командующие сухопутными войсками Германии были с самого начала против войны с Россией. Но в объёмистом дневнике Гальдера за 1940 г. нельзя отыскать ни одной записи, которая подтверждала бы эти утверждения. Более того, они оставляют впечатление, что Гальдер с подлинным энтузиазмом относился к этой "авантюре", за планирование которой он, как начальник генерального штаба ОКХ, нёс основную ответственность» (4).
    
Преступления вермахта до нападения на Советский Союз 19
    В материалах Нюрнбергского процесса приводится подробное перечисление агрессивных войн, которые были спланированы, подготовлены, развязаны и проведены Германией против Польши, Соединённого Королевства, Франции, Дании, Норвегии, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Югославии, Греции, СССР, США. К июню 1941 г. Германия, используя шантаж, подкуп, угрозу применения силы и прямую вооружённую агрессию, совместно с Италией, Венгрией и Болгарией оккупировала 12 стран Европы общей площадью около 2 млн. кв. км и населением свыше 190 млн. человек (5). Это значительно превосходило территорию и население самой Германии.
    Следует особо подчеркнуть: если в ходе предшествовавших операций вермахта в Европе планы устройства «нового порядка» в покорённых странах, подчинения их людских и экономических ресурсов интересам Германии обычно разрабатывались уже после завершения агрессии, то будущее Советского Союза, его населения и экономики прогнозировалось и утверждалось заблаговременно. Они разрабатывались одновременно с оперативно-стратегическим планированием «восточного похода», с подготовкой германских вооружённых сил и экономики к войне. Поэтому характерной особенностью преступлений вермахта в войне против Советского Союза являлось заблаговременное планирование преступных действий. Это повлекло и грубейшие нарушения законов и обычаев войны.
    Наиболее ярко преступные цели «восточного похода» Германии отразились в программных речах Гитлера, с которыми он выступал перед руководящими деятелями нацистской партии и вермахта в первой половине 1941 г., в приказах и распоряжениях ОКВ и ряде других документов.
    После завершения операций в Западной Европе летом 1940 г. верховное командование вермахта приступило к непосредственной подготовке давно задуманного плана нападения на СССР. Наступление на Москву Гитлер полагал возможным только после захвата Прибалтики и Украины, в результате чего Советский Союз оказался бы изолированным от Балтийского и Чёрного морей. Он также подчёркивал, что все проблемы, связанные с войной на Европейском континенте, должны быть решены в 1941 г., так как в 1942 г. США будут в состоянии вступить в войну (6). Речь шла об уничтожении Советского государства, оккупации его территории и порабощении народов СССР.
    Руководство Германии заблаговременно приступило к созданию мощной группировки войск для агрессии против Советского Союза. Уже в июне 1940 г. по указанию главнокомандующего ОКХ командованию 18-й армии передавалась немецкие соединения, раз-
    
20 Юрий РЫБАЛКИН
мещённые на захваченной территории Польши на границе с Советским Союзом и Литвой, «при этом дислокация соединений не должна вызывать у русских подозрения, что против них готовится наступление» (7).
    На подготовку военных действий против СССР были нацелены указания генерального штаба ОКХ от 7 октября 1940 г. по боевой и идеологической подготовке на зимний период 1940/41 гг. (8). После принятия Гитлером решения приступить к подготовке войны против СССР наращивалось производство вооружений и боеприпасов в Германии, был принято решение увеличить число дивизий до 180 в действующей армии и до 250 — в составе всех вооружённых сил (9).
    Начавшаяся работа по формированию дивизий, а также частей ВВС и резерва главного командования сухопутных войск потребовала новых контингентов личного состава. С 1 сентября 1940 г. командование вермахта приступило к призыву на военную службу резервистов 1-й очереди 1914-1918 гг. рождения, ранее имевших бронь, а также военнообязанных 1919-1920 гг. рождения. В результате общая численность вооружённых сил Германии, к июню 1941 г., увеличившись на 27% по сравнению с июнем 1940 г., достигла 7,3 млн. человек. Это позволило развернуть в составе действующей армии 208 дивизий и 6 бригад (10).
    Заблаговременная и всесторонняя подготовка позволила Германии обеспечить быстрое и сравнительно скрытное сосредоточение и развертывание своих вооружённых сил у западной границы СССР, а также своевременное создание необходимых запасов материально-технических средств и продовольствия.
    Агрессивные цели Германии против Советского Союза были сформулированы в получившей после войны широкую известность директиве Гитлера №21 от 18 декабря 1940 г. (план «Барбаросса»), разработанной генеральным штабом ОКБ (11). По плану «Барбаросса» штабом верховного командования вооружённых сил Германии (ОКВ) разрабатывались различные оперативные документы, например, директива ОКХ №050/41 от 31 января 1941 г. по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (12) и др.
    Агрессивный характер войны Германии против СССР определял исключительную жестокость по отношению к советскому народу. Чудовищные замыслы по уничтожению значительной части мирного населения СССР нашли своё воплощение в конкретных приказах, распоряжениях и указаниях, которые разрабатывались командными и штабными инстанциями вермахта перед нападением на СССР, а затем уточнялись в ходе «восточного похода». Согласно «Инструкции об особых областях к директиве №21», подписанной
    
Преступления вермахта до нападения на Советский Союз 21
начальником штаба ОКВ Кейтелем от имени Гитлера 13 марта 1941 г., всю власть на захваченной территории СССР предписывалось передать главнокомандующему сухопутными войсками. Затем в этих районах предусматривалось установить жесткий оккупационный режим, обрекающий местное население на полное бесправие (13).
    Основываясь на директивах Гитлера и приказах ОКВ и ОКХ, нижестоящие командиры отдавали конкретные распоряжения подчинённым о методах и способах действий. «Эта борьба, — говорилось в приложении № 2 к приказу командующего 4-й танковой группы генерала Э. Гепнера от 2 мая 1941 г. в связи с предстоящими боевыми действиями на Востоке, — должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, и поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью. Каждый бой должен быть организован и проводиться с железной волей, направленной на безжалостное и полное уничтожение противника. Никакой пощады прежде всего представителям сегодняшней русской большевистской системы» (14).
    Уничтожение Советского государства планировали осуществить путём присоединения значительной части его территории к германской империи и превращения оставшейся части в колонии Германии или полностью зависимые от неё национальные образования. Планы расчленения СССР разрабатывались с мая 1940 г. в ведомстве Гиммлера, возглавлявшего СС и германскую полицию, а с начала апреля 1941 г. — в бюро по «централизованному решению проблем восточно-европейского пространства», возглавляемого Ро-зенбергом. В этом участвовали и различные отделы штабы ОКВ. Приказ главнокомандующего сухопутными войсками Браухича от 28 апреля 1941 г. требовал наладить тесное взаимодействие между наступающими германскими войсками и карательными органами (гестапо, СД, полицией) в уничтожении советского населения и ограблении оккупированной территории СССР (15).
    В соответствии с «Распоряжениями Гитлера о военной подсудности в районе "Барбаросса"», подписанными Кейтелем 13 мая 1941 г., любой немецкий офицер мог отдать приказ о расстреле советских людей без суда и следствия, а командир батальона и выше мог применять «массовые насильственные меры». Заподозренные во «враждебном поведении» по отношению к германским войскам советских граждан предписывалось подавлять на месте с «применением самых крайних мер для уничтожения», категорически воспрещалось «сохранять заподозренных для предания их суду после введения этих судов для местного населения». Фактически распоряжения Гитлера предоставляли офицерам вермахта неограниченные
    
22 Юрий РЫБАЛКИН
полномочия для расправы с советскими людьми. Одновременно эти распоряжения избавляли военнослужащих вермахта от возбуждения судебного преследования за преступления по отношению к местному населению за исключением случаев, когда они могли привести к разложению войск, снижению воинской дисциплины или безопасности войск (16).
    В духе массового уничтожения граждан СССР были выдержаны и «Указания об обращении с политическими комиссарами», разработанные генштабом сухопутных войск и утвержденные штабом ОКБ 6 июня 1941 г. В них говорится о немедленном уничтожении политработников, попавших в плен. В «Заметках для доклада» (12 мая 1941 г.), составленных заместителем начальника штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вооружённых сил Германии генерал-полковником В. Варлимонтом указывается: «С политическими работниками в войсках следует обращаться в соответствии с предложением ОКХ. Они не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в транзитных лагерях и ни в коем случае не должны отправляться в тыл» (17).
    При подготовке нападения на СССР существенное значение для Германии имел военно-политический аспект. Разработкой планов разграбления национальных богатств СССР занималось, в первую очередь, возглавляемое генерал-майором Томасом управление военной экономики и вооружений ОКВ. Это управление представило проект создания специальной военно-экономической организации «Восток» (рабочий орган — экономический штаб «Ольденбург»), которая во взаимодействии с войсками вермахта должна была заниматься всеми вопросами по экономическому использованию оккупированных областей СССР.
    Важнейшее место занимали «Директивы по руководству экономикой в новых захваченных восточных районах» (так называемая «Зелёная папка»), введенные в действие приказом начальника штаба ОКВ Кейтеля 16 июня 1941 г. По этому приказу вермахт должен был охранять склады, предоставлять рабочую силу, транспорт для вывоза советских ресурсов в Германию. Тыловым частям вермахта ставилась задача участвовать в практическом выполнении хозяйственного раздела плана «Барбаросса» (18).
    После завершения восточной кампании у Германии были далеко идущие планы. Директивой ОКВ №32 от 11 июня 1941 г. «Подготовка к периоду после осуществления плана "Барбаросса"» предусматривалось уже с осени 1941 г. захват английских колоний, вторжение на Британские острова, развертывание боевых действий против Америки, завоевание Ирана, Ирака, Египта, Индии и некоторых
    
Преступления вермахта до нападения на Советский Союз 23
других стран в Средиземноморье, в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке (19).
    Все вышеназванные планы были преступными. Они квалифицировались законом № 10 Контрольного совета от 20 декабря 1945 г. как преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности, а виновные подлежали суду
    В качестве заключения приведем цитату из вступительной речи главного обвинителя от Великобритании X. Шоукросса, произнесённой на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге 4 декабря 1945 г.:
    «Итак, 22 июня нацистская армия была брошена на государство, в дружбе к которому Гитлер так недавно клялся, и Германия начала последний акт агрессии в Европе, за которым последовала долгая и тяжёлая борьба, окончившаяся крушением самой Германии.
    Таково обвинение против этих подсудимых как правителей Германии по второму разделу обвинительного заключения. Возможно, будет сказано, что многие из документов, на которые мы ссылались, были написаны от имени Гитлера, что приказы были приказами Гитлера и что эти люди были лишь орудием воли Гитлера. Но они были орудием, без которого воля не могла быть осуществлена, и они были более чем орудием. Эти люди были не просто послушным орудием, хотя они были достаточно виновными, если бы их роль этим ограничивалась. Это те люди, чья поддержка поставила Гитлера в то властное положение, которое он занимал. Это те люди, которые своей инициативой и планированием, пожалуй, замышляли и, во всяком случае, делали возможным акты агрессии, осуществлявшиеся от имени Гитлера...» (20).
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Нюрнбергский процесс Сб материалов В 8-ми т Т 1 —М, 1987 С 147-148
2 См  Галкин А А Германский фашизм Изд 2-е —М, 1989 С 141-142
     3 Liddel Hart В Great Strategic Decisions //History of the Second World War, 1969
Vol8 P 3231-3238
     4 Цит по От «Барбароссы» до «Терминала» Взгляд с Запада Пер с нем — М ,
1988 С 40-41
     5 The Resistance Movement in Europe during the Second World War  16th Interna
tional Congress of Historical Sciences, Stuttgart, August 1985 P 17
6 РГЦХДК Ф 1280 On 2 Д26 Л 7-8
     7 Fall Barbarossa  Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmaht auf
Agressiongegendie Sowjetumon (1940-1941) Hrsg E Montz —Berlin, 1970 S 226-227
     1 
24 Юрий РЫБАЛКИН
     8 См   Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского
Союза Документы и материалы  Под ред и с предисл П А Жилина — М, 1987
С 35-38
9 Там же С 20-23,33-35

     10 Das Deutsche Reih und der Zweite Weltkrieg — Stuttgart, 1988 Bd 5/1 S 586,
959
     11 «Совершенно секретно' Только для командования'» Стратегия фашистской
Германии в войне против СССР Документы и материалы — М , 1967 С 149-153
12 См   Военно-исторический журнал 1959 №1 С 86-92
13 ГА РФ Ф7445 Оп2 Д 141 Л 115-122
     14 Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза
С 62
15 Там же С 58-59
16 ГА РФ Ф 7445 Оп 2 Д 166 Л 65-70
17 Там же Ф7021 Оп 148 Д 156 Л 4-5
18 Там же Д 14 Л 1-11 Ф7445 Оп2 Д 145 Л 118-122
19 «Совершенно секретно' » С 149-203
20 Цит по Нюрнбергский процесс    Т 1 С 392-393
10 
Михаил ЛЁШИН
 ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВЕРМАХТА ПРОТИВ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ
    КРАСНОЙ АРМИИ И СОВЕТСКИХ ПАРТИЗАН
Документы и свидетельства, хранящиеся в многочисленных архивах и частных коллекциях по всему миру, уже давно и однозначно изобличают вермахт. Я затрону лишь одну грань проблемы — преступления вермахта на Восточном фронте и оккупированной советской территории, главным образом, против военнослужащих Красной Армии и участников партизанского движения.
    Что мы понимаем под военным преступлением? В широком смысле — любое нарушение законов или обычаев войны, в том числе, согласно статье 6 Устава Международного военного трибунала, признанного в качестве документа международного права на заседании Генеральной Ассамблеи ООН 11 декабря 1946 г., «убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень» и другие преступления (1).
    Напомню, что Германия участвовала в Гаагских конференциях 1899 и 1907 гг., на которых были приняты среди прочих конвенции «Об открытии военных действий» и «О законах и обычаях сухопутной войны»; 21 февраля 1934 г. Германия присоединилась к принятым в июле 1929 г. в Женеве конвенциям «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях» и «Об обращении с военнопленными». Согласно этим документам, пленение являлось не наказанием, а всего лишь мерой предосторожности. С пленными полагалось обращаться человеколюбиво, запрещалось убивать их или ранить, использовать на тяжёлых или вредных для здоровья работах, а также на работах, связанных с ведением войны против их страны. Запрещалось наказывать за попытку бегства из плена (2).
    
26 Михаил ЛЁШИН
    И хотя Советский Союз 25 августа 1931 г. присоединился к Женевской конвенции 1929 г. «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях» (3), 1 июля 1941 г. правительство СССР утвердило специальное «Положение о военнопленных», во многом соответствующее Женевской конвенции «Об обращении с военнопленными» (4), а в 1942 г. СССР заявил, что будет соблюдать Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. на основе взаимности (5), Германия в ходе всего периода войны против СССР использовала «оговорку всеобщности» (clausula si omnes), согласно которой вышеперечисленные конвенции переставали действовать, если в войну вступало государство, официально не являющееся их участником. Это позволило Германии отбросить принятые всеми цивилизованными народами законы и обычаи войны и вести на Востоке войну на полное уничтожение противника и его государства.
    О том, что война на Востоке будет во многом отличаться от войны на Западе, Гитлер предупредил высший командный состав вермахта за несколько месяцев до нападения на Советский Союз на совещании в рейхсканцелярии 30 марта 1941 г., в котором принимало участие около 250 генералов и офицеров, в том числе высшее командование вермахта, командующие и начальники штабов групп армий, командиры корпусов и дивизий. С точки зрения фюрера, предстоящая война должна была представлять собой «борьбу двух мировоззрений» с целью разгрома Красной Армии и ликвидации советского государства, в ходе которой требовалось «отказаться от понятия солдатского товарищества». При этом речь шла не просто о войне, а именно о «войне на уничтожение», в ходе которой «жестокость на Востоке» объявлялась «благом для будущего». «Большевистские комиссары», «коммунистическая интеллигенция», сотрудники ГПУ заранее причислялись к преступникам и подлежали физическому устранению (6). Таким образом, высшее военное руководство нацистской Германии было заблаговременно ознакомлено с целями и методами ведения войны против СССР. Позднее эти указания перешли в директивные документы вермахта всех уровней и подлежали беспрекословному выполнению.
    Агрессия Германии против Советского Союза, предпринятая без объявления войны, и массированные бомбардировки мирных советских городов в первые часы боевых действий уже противоречили международным нормам и поэтому их можно квалифицировать как военные преступления.
    Буквально через несколько дней после вероломного нападения на СССР, 25 июня 1941 г., Гитлер своим распоряжением передал всю полноту военной и административной власти на вновь оккупирован-
    
Преступления вермахта... 27
ных восточных территориях командующим вермахта в качестве высших представителей германских вооружённых сил. Эти лица назначались лично фюрером и действовали в соответствии с его директивами, переданными через начальника штаба верховного командования (ОКВ). Их основные обязанности заключались в обеспечении безопасности оккупированной территории с военной точки зрения и её защите от внезапного нападения извне (7).
    Как и ожидало военно-политическое руководство нацистской Германии, в первые же дни войны в распоряжение вермахта попало большое количество советских военнопленных, число которых продолжало постоянно расти. Общие правила обращения с этой массой людей были разработаны ещё перед войной. Первые документы по этому вопросу касались, главным образом, судьбы военнопленных политических работников (комиссаров). В рамках обсуждения весной 1941 г. принципов обращения с захваченными в плен советскими политическими и военными руководящими работниками главное командование сухопутных войск (ОКХ) предложило не считать военных политработников пленными и уничтожать их самое позднее в пересыльных лагерях (8). Достоверность этой инициативы ОКХ подтвердил бывший заместитель начальника оперативного отдела ОКВ генерал В. Варлимонт на допросе 12 ноября 1945 г. (9).
    В развитие этого предложения главного командования сухопутных войск 6 июня 1941 г. ОКВ подготовило указания войскам об обращении с политическими комиссарами, в которых комиссары не признавались военнослужащими и подлежали уничтожению (10). Согласно дополнению к этим указаниям, подписанному главнокомандующим сухопутными войсками В. фон Браухичем 8 июня того же года, казнь политкомиссаров должна была проводиться в войсках вне зоны боевых действий, незаметно, по приказу офицера (11). Приказ о комиссарах продолжал оставаться в силе до весны 1942 г.
    Жестокость к военнопленным проповедовалась не только среди высшего командного состава вермахта. Вспоминает рядовой 6-го пехотного полка 30-й пехотной дивизии Руди Машке: «Мой капитан Финзельберг за два дня до ввода нашей роты в бой прочитал доклад о Красной Армии.... Потом он заявил, что пленных приказано не брать, поскольку они являются лишними ртами и вообще представителями расы, искоренение которой служит делу прогресса. Комиссары... подлежали расстрелу без разговоров. Невыполнение этого приказа стоило бы нам самим жизни» (12). По воспоминаниям Бруно Шнайдера, воевавшего в 1941 г. в составе 4-й роты 106-го пехотного полка 15-й пехотной дивизии, перед их выступлением из района Брест-Литовска командир роты старший лейтенант Принц довёл до
    
28 Михаил ЛЁШИН
личного состава роты следующий секретный приказ: «Военнопленных из состава Красной Армии брать только в исключительных случаях, то есть когда это неизбежно. Во всех остальных случаях пленных советских солдат расстреливать. Расстрелу подлежат все женщины, проходящие службу в частях Красной Армии» (13).
    В первые же месяцы войны оказалось, что оставленных в живых советских военнопленных ждёт не менее тяжёлая участь. В документе канцелярии А. Розенберга № 170 от 14 июля 1941 г. содержится отчёт министерского советника Дорша от 10 июля того же года о лагере для советских военнопленных в Минске «размером с Виль-гельмплац», в котором находилось примерно 100 тысяч военнопленных и 40 тысяч фажданских заключенных под охраной «кадровых солдат, по количеству составляющих роту». Автор документа указывает, что «заключенные ютятся на такой ограниченной территории, что едва могут шевелиться и вынуждены отправлять естественные надобности там, где стоят». Военнопленным, «живущим по 6—7 дней без пищи, известно только одно стремление, вызванное зверским голодом, — достать что-либо съедобное» (14).
    По мере продвижения вермахта вглубь СССР его командные инстанции продолжали совершенствовать систему обращения с советскими военнопленными. В «Памятке об использовании труда советских военнопленных», подготовленной начальником отдела военнопленных VIII военного округа (Бреслау) 15 августа 1941 г. указывалось, что в ходе использования труда этой категории пленных с самого начала с ними следует обращаться «с беспощадной строгостью, если они дают для этого хотя бы малейший повод». В пределах военного округа документ возлагал ответственность за использование труда советских военнопленных на командующего военным округом и на начальника отдела по делам военнопленных (15).
    В Государственном архиве Российской Федерации хранится свидетельство оберфельдфебеля Лео Мелларта из 2-й роты 228-го пехотного полка 101-й пехотной дивизии следующего содержания: «С 21 по 28 августа 1941 г. я находился на эвакуационном пункте Гайсин под Уманью. Там как раз завершился бой на окружение. Ежечасно в пересыльный лагерь военнопленных Гайсин поступало 2000-3000 пленных, которые должны были быть снабжены продовольствием и переправлены дальше. Из-за плохой организации со стороны немецких военных инстанций к вечеру 27 августа 1941 г. скопилось около 8000 пленных. Для них не было продовольствия; несмотря на жару, они были согнаны на участке, на котором нормально могли разместиться лишь 500—800 человек. Ночью я про-
    
Преступления вермахта... 29
снулся от криков и стрельбы. Я вышел наружу и увидел как стоящие недалеко 2 или 3 зенитные батареи, на вооружении каждой из которых находилось по 4 85-мм орудия, ведут огонь прямой наводкой по находящимся в накопителе пленным, поскольку те, якобы, пытались совершить побег. Ответственность за эту подлость, как мне тогда сказали, несет комендант города Гайсин. Как я узнал позднее от караульных, в результате этого преступления было убито или тяжело ранено около 1000-1500 человек» (16).
    8 сентября 1941 г. ОКВ подготовило подробную инструкцию об обращении с советскими военнопленными во всех лагерях военнопленных, в которой большевизм объявлялся «смертельным врагом национал-социалистской Германии», а большевистскому солдату было отказано в праве «претендовать на обращение как с честным солдатом, в соответствии с Женевским соглашением». Самым строгим образом немецким солдатам рекомендовалось избегать всякого сочувствия по отношению к пленным, мгновенно применять оружие в ответ на любое неповиновение. По совершающим побег военнопленным было приказано стрелять «немедленно, без предупредительного оклика» и без предупредительных выстрелов (17). 24 марта 1942 г. появилась новая директива ОКВ №389/42, основные положения которой повторяли предыдущий документ (18).
    Об условиях содержания военнопленных в лагерях свидетельствует кроме прочего такой показатель, как нормы питания, которые устанавливались приказами германского военного командования, главным образом ОКХ. Например, нормы питания для советских военнопленных, занятых на различных работах в составе рабочих команд, установленные приказом ОКХ от 8 октября 1941 г., составляли по сравнению с нормами, установленными для военнопленных из других государств, по хлебу 100%, по мясу 50%, по жирам 50%, по сахару 100%. Для находящихся в лагерях и привлекаемых к незначительным работам советских военнопленных нормы питания составляли по хлебу 66%, по жирам 42%, по сахару 66% от норм для прочих военнопленных, мясо из рациона данной категории советских военнопленных исключалось совсем (19). В июле 1942 г. по приказу ОКВ бьшо введено клеймение всех находящихся в лагерях и поступающих вновь советских военнопленных при помощи ланцетов и китайской туши с целью их опознания в случае побега (20).
    Целесообразно привести свидетельство достаточно компетентного в рассматриваемом вопросе человека, которого невозможно заподозрить в симпатиях к советским людям. Речь идёт об имперском министре по делам оккупированных территорий А. Розенберге. В своём письме начальнику штаба ОКВ В. Кейтелю от 28 февраля
    
30 Михаил ЛЁШИН
1942 г., которое, естественно, не предназначалось для посторонних глаз, министр отмечает, что «судьба советских военнопленных в Германии является трагедией огромного масштаба. Из 3,6 миллионов военнопленных в настоящее время только несколько сотен тысяч являются работоспособными. Большая часть их умерла от голода или погибла в результате суровых климатических условий, тысячи также умерли от сыпного тифа.... Когда военнопленные не могли на марше идти вследствие истощения и голода, их расстреливали на глазах охваченного ужасом гражданского населения, и тела их оставались брошенными. Во многих лагерях пленным вообще не предоставляли никакого жилища. Они лежали под открытым небом во время дождя и снегопада. Им даже не давали инструментов, чтобы вырыть ямы и пещеры. Систематической санитарной обработки военнопленных и самих лагерей, по всей видимости, вообще не предусматривалось» (21).
    Аналогичные признания были сделаны начальником II отдела управления разведки и контрразведки (абвера) ОКВ полковником Э. Лахузеном во время его допроса 30 ноября 1945 г. в качестве свидетеля на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге. «Военнопленные, большинство военнопленных, — заявил свидетель, чьи подчиненные работали непосредственно в лагерях для военнопленных, — оставались в зоне боевых действий, где не было сделано ничего для обеспечения даже тем, что было предусмотрено для обеспечения военнопленных, то есть у них не было жилья, продовольственного снабжения, врачебной помощи и тому подобного, и ввиду такой скученности, недостатка пищи или полного отсутствия её, оставаясь без врачебной помощи, валяясь большей частью на голом полу, большое число военнопленных погибло. Распространялись эпидемии». При этом свидетель подтвердил, что военнопленные находились в ведении ОКВ (22).
    А вот как описывает условия содержания советских военнопленных в одном из лагерей обер-ефрейтор Карл Фрай: «В декабре 1941 г. в составе 889 стрелкового батальона я прибыл в Плескау. ... 30 человек из состава 1-й роты, в том числе и я, заступили в караул. ... Условия жизни пленных в лагере были ужасными. При 40-градусном морозе пленные были вынуждены жить в землянках, питаясь одной тарелкой похлебки на воде из гнилого картофеля. Хлеб вообще не выдавался. Вследствие этого пленные превратились в скелеты и ежедневно умирали от голода в количестве 70—80 человек. ... Из 5000 пленных к моменту нашей замены в живых осталось около 500-600 человек. ... Когда я вспоминаю сегодня об этом страшном времени, меня всё ещё охватывает ужас» (23).
    
Преступления вермахта... 31
    В результате жестокого обращения смертность среди советских военнопленных в годы второй мировой войны, по данным немецкого историка X. Штрайта, изучавшего архивы ОКБ, достигла 57,5% (24). Для сравнения приведем следующие цифры: смертность среди русских военнопленных в Германии в годы Первой мировой войны составила 5,4% (25); смертность среди американцев и англичан, находившихся в плену у немцев в годы Второй мировой войны, составила 3,5% или 8348 человек — примерно столько советских военнопленных умирало ежедневно осенью 1941 г. (26); смертность среди военнопленных вооружённых сил Германии, находившихся в лагерях Народного комиссариата внутренних дел (НКВД)/Министер-ства внутренних дел (МВД) СССР в годы Второй мировой войны (с 1941 г.) и послевоенный период, по данным Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) МВД СССР, составила на 1 июня 1947 г. 14,5% (27).
    Жестокость вермахта в годы войны Германии против СССР проявлялась не только по отношению к советским военнопленным.
    Согласно Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны», партизанская борьба признавалась правомерной, а партизаны считались комбатантами, если они принадлежали к организованному отряду во главе с командиром, имели внешние отличительные знаки, открыто носили оружие и соблюдали законы и обычаи войны (28).
    Партизанское движение в СССР развернулось буквально в первые дни после вероломного нападения Германии. Война на уничтожение, проводимая вермахтом, и режим оккупации, установленный на захваченной советской территории, вызвали мощную волну неприятия и народного гнева, которая вылилась в широкое партизанское движение, стихийное на первом этапе.
    Начало приданию этому движению организованного характера положила директива правительства и ЦК Коммунистической партии от 29 июня 1941 г., в которой требовалось: «В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде...» (29). В соответствии с постановлением Государственного комитета обороны (ГКО) СССР от 30 мая 1942 г. руководство партизанской борьбой возглавил Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного Главнокомандования (ВГК). Всего в годы войны в тылу немецких войск действовало более 6200 партизанских отрядов и подпольных групп, общая численность которых составляла свыше 1 миллиона человек. Они произвели более 20 тысяч крушений железнодорожных эшелонов

2 Истребительная война на востоке

32 Михаил ЛЁШИН
противника, взорвали около 12 тысяч автомобильных и железнодорожных мостов, уничтожили более 50 тысяч автомашин (30).
    Меньше чем через месяц после начала агрессии против СССР на совещании в ставке верховного главнокомандующего 16 июля 1941 г., на котором присутствовали кроме прочих генерал-фельдмаршал В. Кейтель и рейхсмаршал Г. Геринг, Гитлер обрисовал преимущества, которые давала немецкой стороне развернувшаяся в тылу её войск партизанская война. По мнению фюрера, она предоставляла возможность Германии истреблять всё, что восстает против неё. В ходе развернувшейся дискуссии Кейтель предложил переложить всю ответственность за возможные инциденты на местное население, поскольку «невозможно ставить охрану для каждого сарая, для каждого вокзала» (31).
    В соответствии с намеченной линией поведения по отношению к партизанам в дополнение к директиве ОКВ № 33 от 23 июля 1941 г., подписанной Кейтелем, Гитлер указал войскам на необходимость борьбы с сопротивлением в покоренных восточных областях «не путём юридического наказания виновных», а с помощью страха, «который единственно способен отбить у населения всякую охоту к сопротивлению». Ответственными за спокойствие в своих районах были назначены соответствующие командующие с подчинёнными им войсковыми частями, которые должны были находить средства для поддержания порядка «не в употреблении дополнительных охранных частей, а в применении соответствующих драконовских мер» (32).
    16 сентября 1941 г. в приказе ОКВ Кейтель выразил озабоченность широким распространением повстанческого движения на оккупированных территориях и отметил недостаточность средств, использовавшихся ранее для его подавления. При этом он подчеркнул, «что человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит и устрашающее воздействие возможно лишь путём применения необычайной жестокости». Ниже он пояснил, о чём идёт речь: «Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата... должна служить, как правило, смертная казнь 50—100 коммунистов. Способы этих казней должны ещё увеличивать степень устрашающего воздействия». Командующим войсками в оккупированных областях поручалось довести этот приказ «до сведения всех военных учреждений и инстанций, связанных с подавлением коммунистических мятежей и восстаний...» (33).
    Отголоски этого приказа Кейтеля можно найти в многочисленных документах вермахта последующего периода. Например, в при-
    
Преступления вермахта... 33
казе командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау от 10 октября 1941 г. «О поведении войск на Востоке» говорится: «К борьбе с врагом за линией фронта ещё недостаточно серьёзно относятся. Всё ещё продолжают брать в плен коварных, жестоких партизан и выродков-женщин; к одетым в полувоенную или гражданскую форму отдельным стрелкам из засад и бродягам относятся всё ещё как к настоящим солдатам и направляют их в лагеря для военнопленных. ... Подобное поведение войск объясняется только полным легкомыслием. Пора начальствующему составу пробудить в себе понимание борьбы, которая ведётся в настоящее время. ... В случае применения оружия в тылу армии со стороны отдельных партизан, применять в отношении их решительные и жестокие меры. Эти мероприятия распространяются также и на мужское население с целью предотвращения возможных с его стороны покушений» (34).
    Этот приказ получил высокую оценку Гитлера и по указанию фон Браухича был отправлен всем частям на восточном фронте в качестве образца для подражания (35). Так, например, в приказе по 101-му мотопехотному полку 18-й танковой дивизии от 12 декабря 1941 г. указывалось: «По всем мужчинам и женщинам, появляющимся на участке дивизии пешком, на санях или на лыжах, открывать огонь без предупреждения» (36).
    Как же выполнялись эти приказы в войсках? В донесении начальника тылового района группы армий «Север» от 29 сентября 1941 г. подводятся итоги деятельности подчиненных ему дивизий охраны тыла по состоянию на 30 сентября, то есть за три месяца оккупации советской территории. Так, например, в 281-й дивизии охраны тыла было захвачено в плен 129 партизан; убито, расстреляно или повешено — 174. В 285-й дивизии захвачено в плен 140 партизан; убито, расстреляно или повешено — 410 (37). Командующий вермахта в рейхскомиссариате «Остланд» в приложении к письму рейхскомиссару «Остланд» от 19 ноября 1941 г. приводит статистику противопартизанской борьбы: захвачено в плен 10940 человек, из них 10431, то есть 95% расстреляно. При этом изъяты трофеи, я обращаю Ваше внимание: 13 палаток, 11 ручных пулемётов, 21 автоматическая винтовка, 28 винтовок пехотного образца, 8 автоматов, 19 пистолетов и револьверов, 2 ракетницы (то есть всего 87 единиц огнестрельного и 2 единицы сигнального оружия) и некоторое другое снаряжение (38). Соотношение с количеством уничтоженных людей производит удручающее впечатление.
    И всё же, несмотря на все предпринимаемые усилия, добиться успеха в борьбе против партизан вермахту не удавалось. Именно
    
34 Михаил ЛЁШИН
этим можно объяснить появление директивы Гитлера №46 «Об усилении борьбы с бесчинствами банд на Востоке» от 18 августа 1942 г., в которой широкий размах повстанческого движения признавался «серьёзной угрозой» для снабжения фронта и экономического использования оккупированной территории. Для борьбы с ним приказывалось объединить усилия вермахта, СС и полиции. Причём начальник генерального штаба сухопутных войск назначался единоличным ответственным за противопартизанскую борьбу в оперативной зоне (39).
    В дополнении к директиве №46 от 18 октября 1942 г. Гитлер указал, что партизанская война привела «к чрезмерно тяжёлым потерям» в боевой мощи и только там, «где борьба против партизан-нелюдей началась и проводилась с безграничной жестокостью, не преминули появиться успехи». На основании этого он делал вывод, что «во всей восточной области борьба против партизан является борьбой за окончательное уничтожение одной из сторон» (40).
    На основе этих директивных указаний ОКВ подготовило наставление «О борьбе с бандами на Востоке» от 11 ноября 1942 г., в котором среди прочего рекомендовалось: «Как правило, пленные должны расстреливаться на месте после короткого допроса. ... Каждый командир подразделения отвечает за то, чтобы пленные бандиты и гражданские лица, захваченные при совершении активных действий (включая женщин), были расстреляны или, что ещё лучше, повешены. ... Против деревень, в которых банды нашли поддержку какого-либо рода, предлагается применять, как правило, коллективные меры. Эти меры, в зависимости от тяжести вины, могут заключаться в увеличении норм сдачи, изъятии части или всего поголовья скота, отправке работоспособных мужчин для трудового использования в Германию и даже уничтожении всей деревни. Приказ на проведение коллективных мер могут отдавать только офицеры в звании капитан и выше» (41).
    Требуя от вермахта жестокости по отношению к партизанам, Гитлер и военное руководство страны одновременно освобождали его от любой ответственности за содеянное. В директиве ОКВ от 16 декабря 1942 г. Кейтель сообщал, что фюреру стали известны случаи привлечения к ответственности военнослужащих, участвовавших в борьбе с партизанами. В связи с этим Гитлер дал войскам право и обязал их «применять в этой борьбе (также против женщин и детей) любые средства без ограничений, если только они ведут к успеху». «Милосердие, безразлично какого рода, — заявил верховный главнокомандующий вермахтом, — является преступлением
    
Преступления вермахта... 35
против германского народа и солдат-фронтовиков... Ни один участвующий в борьбе с бандами немец не может из-за своего образа действий в борьбе против банд и их пособников привлекаться к дисциплинарной или военно-судебной ответственности» (42).
    Позволю себе привести ещё один малоизвестный пример. В конце августа 1942 г. советский партизанский отряд численностью около 350 человек совершил нападение на железнодорожную станцию Славное, расположенную на дороге Орша-Борисов. Станция была сожжена, о чём начальник тылового района группы армий «Центр» доложил по команде 28 августа 1942 г. в утреннем донесении. В 15.45 того же дня оперативный отдел генерального штаба сухопутных войск от имени фюрера приказал командованию группы армий «Центр» принять репрессивные меры в связи с нападением, не останавливаясь при этом перед жесточайшими мерами устрашения. 30 августа в 14.50 начальник тыла группы армий предлагает командованию группы армий расстрелять около 100 человек, которые, по его мнению, являются участниками партизанских отрядов или членами их семей, проживающими в районе станции. В 19.45 того же дня командование группы армий запрашивает санкцию оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск на расстрел 100 человек, сожжение их домов и оповещение о проведенной акции местного населения. 31 августа в 23.30 оперативный отдел даёт санкцию на указанную операцию, о чём командование группы армий сообщает начальнику тыла 1 сентября в 12.45. Так в течение четырёх дней бюрократической машиной вермахта без суда и следствия была решена судьба 100 возможно ни в чём не повинных людей и их жилищ (43).
    Нельзя не сказать и о таком преступлении вермахта, как не оправданное военной необходимостью разрушение городов, других населенных пунктов, объектов культуры, промышленности, транспорта и связи.
    Ещё 8 июля 1941 г. Гитлер заявил о своём решении сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов (44). 21 сентября того же года отдел обороны страны ОКВ подготовил материалы к докладу о блокаде Ленинграда, в которых рассматривались следующие варианты действий вермахта (45):
    1. Захватить город, но не брать на себя продовольственное
снабжение населения;
    2. Окружить город проволочным забором  под напряжением
и ждать гибели населения;
    1. 
36 Михаил ЛЁШИН
    3. Вывести из города женщин, детей и пожилых людей, осталь
ных оставить умирать в городе;
4. Передать территорию севернее реки Невы Финляндии.
    Со своей стороны, отдел рекомендовал рассматривать Ленинград как военный объект, блокировать его и разрушить с помощью артиллерии и авиации, только после этого вывести оставшихся в живых людей в глубь России или взять в плен, сравнять город с землёй и передать район севернее Невы Финляндии.
    Конец дискуссии положила директива ОКБ от 7 октября 1941 г., подписанная по поручению начальника штаба ОКБ начальником штаба оперативного руководства вермахта А. Йодлем, которая запрещала войскам от имени фюрера принимать капитуляцию Ленинграда и Москвы даже в том случае, если бы она была предложена. Немецкие солдаты не должны были вступать в эти города, а местное население, покидающее их, должно было направляться исключительно во внутренние районы СССР. Путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха старую и новую столицу России планировалось стереть с лица земли. Этой же директивой предписывалось подобным образом уничтожать все прочие города Советского Союза перед их захватом (46).
    В результате подобной политики, как свидетельствуют материалы Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, на территории Советского Союза, подвергшейся оккупации, было полностью или частично разрушено и сожжено 1710 городов и поселков городского типа, более 70 тысяч сёл и деревень, свыше 6 миллионов зданий, 31850 промышленных предприятий, 40 тысяч лечебных учреждений, 84 тысячи учебных заведений и научно-исследовательских институтов, 43 тысячи библиотек. В общей сложности крова лишились около 25 миллионов человек (47). Среди наиболее пострадавших городов можно назвать Ленинград, Киев, Минск, Сталинград, Севастополь, Одессу, Смоленск, Новгород и многие другие.
    Так, по данным Ленинградской городской комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов, в Ленинграде и его пригородах было полностью разрушено 8961 здание хозяйственного назначения общим объёмом 5192427 кубических метров, 20627 жилых зданий общим объёмом 25429780 кубических метров, 295 зданий культурно-бытового назначения общим объёмом 844 162 кубических метра (48).
    
Преступления вермахта... 37
    На оккупированной территории Советского Союза безжалостно уничтожались памятники культуры мирового значения. Было разрушено и разграблено 427 музеев из общего числа 992 музея, имевшихся в СССР(49). Погибли усадьба А.С.Пушкина в Михайловском, дом-музей Л.Н. Толстого в Ясной поляне, музей П. И. Чайковского в Клину, А. П. Чехова в Таганроге, дворцы-музеи XVIII-XIX веков в Петродворце, Павловске, Царском Селе. Восстановленные в послевоенный период эти памятники культуры в настоящее время привлекают ежегодно сотни тысяч туристов со всего мира, в том числе и из Германии. За годы оккупации в Советском Союзе было разрушено полностью или частично 1670 церквей, 237 костелов, 4 мечети, 532 синагоги (50).
    В древнем русском городе Новгороде — старейшем культурном центре России — были разграблены и уничтожены величайшие памятники архитектуры — соборы XI-XVII веков. Был разобран и подготовлен для отправки в Германию памятник 1000-летия России, воздвигнутый в 1862 г. Из 2346 жилых домов в городе сохранилось только 40 (51).
    Ограничимся названными фактами, хотя вопрос о судьбе культурных ценностей, безусловно, требует более подробного рассмотрения.
    Конечно, нельзя, и мы не собираемся этого делать, огульно обвинять миллионы немецких военнослужащих в том, что все они являются преступниками, поскольку принимали участие в преступной войне, развязанной руководством Национал-социалистской партии, стоявшей в тот период у власти в Германии. В российских архивах хранятся трофейные документы, дневники и протоколы допросов немецких военнослужащих, другие материалы, которые свидетельствуют о неприятии многими фронтовиками насаждаемых сверху методов борьбы на Востоке, об их разочаровании в людях, стоявших во главе вооружённых сил и государства, ввергших немецкий народ в бессмысленную и кровавую авантюру по завоеванию жизненного пространства. В качестве примера можно привести одну из заключительных фраз заявления генерал-фельдмаршала Ф. Паулюса советскому правительству от 9 января 1946 г.: «Я сам несу тяжелую ответственность за то, что я тогда, под Сталинградом, вполне добросовестно выполнял приказы военных руководителей, действовавших сознательно преступно» (52).
    Но так же нельзя закрывать глаза на самое непосредственное участие вермахта в войне на уничтожение на территории Советского Союза и других стран. Не умаляя значения документальных источников возьму на себя смелость утверждать, что многочисленные
    
38 Михаил ЛЕШИН
фото- и киносвидетельства «боевых» (в переносном смысле) будней немецкой армии являются лучшими тому доказательствами, способными переубедить даже самых упорных скептиков.
ПРИМЕЧАНИЯ
     1 Нюрнбергский процесс   Сборник материалов   В 8-ми томах   Т 1   Москва,
1989 С 148
     2 Вторая конференция мира 1907 г Санкт-Петербург, 1908, Документы и мате
риалы по вопросам борьбы с военными преступниками и поджигателями войны —
М, 1949, Международное право  — М,  1987   С 30-31, 477-507, Международное
право в документах — М , 1982 С 647-655
     3 Государственный архив Российской Федерации (далее Г АРФ) Ф9501 Оп5
Ед хранен 7 Л 22
4 Военно-исторический журнал 1991 №10 С 50-53
5 Военная энциклопедия — М , 1994 С 333
6 Derzweite Weltkneg Dokumente —Berlin, 1974 S 102-104
     7 Нюрнбергский процесс Сборник материалов В 8-ми томах Т4 —М, 1990
С 394
     8 Eme Schuld, die nicht erlischt Dokumente uber deutsche Knegsverbrechen in der
Sowjetumon —Koln, 1987 S 177
     9 Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза
Документы и материалы — М , 1987 С 141

10 Der zweite Weltkneg Dokumente S 107
     11 Fall Barbarossa Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht auf
die Agression gegen die Sowjetumon (1940/41) — Berlin, 1970 S 325
     12 Цит  по   «Stets zu erschieBen sind Frauen, die in der Roten Armee dienen»
Gestandmsse deutscher Knegsgefangener uber lhren Einsatz an der Ostfront — Hamburg,
1995 S9
13 Цит по «Stets zu erschieBen sind Frauen    » S 10
14 ГАРФ Ф7021 On 148 Д256 Л 299 Пер с нем
15 Нюрнбергский процесс Сборник материалов в 8-ми томах Т 4 С 207
16 Цит по «Stets zu erschieBen sind Frauen    » S 28
17 ГАРФ Ф7021 On 148 Д256 Л20Ф-209 Пер с нем
18 ГАРФ Ф7021 On 148 Д256 Л 229-233 Пер с нем
19 ГАРФ Ф7021 Оп 148 Д256 Л 196-197 Пер с нем
20 ГАРФ Ф7445 Оп2 Д 145 Л 165-166
21 Eine Schuld, die nicht erlischt S 202-203
22 Нюрнбергский процесс Сборник материалов в 8-ми томах Т 4 С 176
23 Цит по «Stets zu erschieBen sind Frauen    » S 42,44
     24 Strait Ch   Die sowjetischen Knegsgefangenen in der Hand der Wehrmacht
//Проблемы военного плена  история и современность  Материалы международной
научно-практической конференции 23-25 октября 1997 г Часть 1  — Вологда, 1997
С 19
     25 Семиряга М И Военнопленные — изменники родины или жертвы войны?
Размышление о судьбе советских военнопленных в годы второй мировой войны
//Проблемы военного плена история и современность Часть 1 С 4
     10 
Преступления вермахта 39
     26 Strait Ch   Die sowjetischen Knegsgefangenen in der Hand der Wehrmacht
//Проблемы военного плена история и современность Часть 1 С 19
     27 Центр  хранения  историко-документальных  коллекций  (далее   ЦХИДК)
Ф1/п OnOle Д39 Л 154
     28 АрцибасовИН   Егоров С А  Вооруженный конфликт право, политика, ди
пломатия — М, 1989 С 113-114
     29 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК
(1898-1971) Издание 8-е Т6 — М, 1971 С 1
30 Советская военная энциклопедия Т 6 — М, 1978 С 231-232
31 Fall Barbarossa S 332, 334
     32 HubatschW Hitlers Weisungen fur die Knegsrurung 1939-1945 Dokumente des
Oberkommandos der Wehrmacht —Koblenz, 1983 S 144
33 ГАРФ Ф7445 On 2 Д 140 Л 502-504
     34 Deutsche Besatzungspohtik in der UdSSR 1941-1944   Dokumente  — Koln,
1980 S 110-112
     35 Штрапт К Они нам не товарищи   Вермахт и советские военнопленные
в 1941-1945 годах — М, 1991 С 219, Deutsche Besatzungspohtik in der UdSSR 1941-
1944 S 112-113
     36 Нюрнбергский процесс Сборник материалов в 8-ми томах Т5 —М, 1991
С312
37 Deutsche Besatzungspohtik in der UdSSR 1941-1944 S 114
     38 «Gottmituns» Der deutsche Vernichtungskrieg imOsten, 1939-1945 —Frankfurt
am Main, 1989 S 55
39 Hubatsch W Hitlers Weisungen fur die Knegsfurung 1939-1945 S 201-205
40 Ibid S 207-208
41 Deutsche Besatzungspohtik in der UdSSR 1941-1944 S 137
42 MullerN Wehrmacht und Okkupation 1941-1944 —Berlin, 1971 S 317-318
     43 Институт военной истории МО РФ Документы и материалы Ф 191 Оп 233
Д 99 Л 198-200 Пер с нем
44 ГальдерФ Военный дневник ТЗ Кн 1 —М, 1971 С 101
     45 Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны
Выпуск 18 — М, 1960 С 24Ф-245
46 Нюрнбергский процесс Сборник материалов в 8-ми томах Т 4 С 511
     47 Преступные цели — преступные средства Документы об оккупационной
политике фашистской Германии на территории СССР (1941—1944 гг) — М, 1968
С 364
48 Нюрнбергский процесс Сборник материалов в 8-ми томах Т 4 С 498
49 Там же С 448
50 Там же С 450
51 Преступные цели — преступные средства С 359-363
     52 Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза
С 142
     26 
Геннадий БОРДЮГОВ
     ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВЕРМАХТА ПРОТИВ ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
«Преодоление прошлого» — одно из условий поиска новых нравственных ориентиров. Понятно, что прощание со многими историческими мифами, в ряду которых миф о «чистом вермахте», носит драматический характер. Поэтому столь высока ответственность историков в нахождении и предъявлении убедительных документов и свидетельств о совершенных злодеяниях. Не скрою, что из множества выявленных российских архивных источников по рассматриваемой проблеме, я должен был отбросить все то, что не подтверждало принадлежность к тем или иным действиям представителей вермахта.
    Надо учесть, что авторы документов и свидетели преступлений, как правило, не разделяли немцев по их принадлежности к тем или иным формированиям, армии или специальным подразделениям. Да и сегодня для многих соотечественников не имеет значения, были ли агрессорами, преступниками, палачами, военнослужащие вермахта или СС, полиции или других военных и гражданских формирований. Обычно разделение шло по линии немцы вообще или полицаи из своих. И тем не менее я не рассматриваю преступления, которые в документах, в исторической литературе связываются с СС и СД, айнзацгруппами и зондеркомандами, с охранниками концлагерей, с именами Гиммлера и Эйхмана. Не рассматриваю преступления, совершенные переводчиками, лекарями военных лазаретов. Словом, сразу же были отодвинуты в сторону те факты, которые не имели точных признаков идентификации с вермахтом.
    Судя по изученным мною доступным документам из Государственного Архива Российской Федерации (ГА РФ), Центрального Архива Министерства обороны РФ (ЦА МО), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) су-
    
Преступления вермахта против гражданского населения 41
шествовало несколько каналов отслеживания и фиксации преступлений против мирных жителей: донесения политуправлений армий и фронтов в Главное Политическое управление Красной Армии, которое, в свою очередь, переправляло их в Совинформбюро и ЦК ВКП(б), спецсообщения 1-го (разведывательного) Управления НКВД СССР, направляемые высшему руководству страны и в отделы ЦК ВКП (б), акты о преступлениях, подписываемые официальными лицами, в том числе представителями НКВД, офицерами РККА и местной власти, информация из партизанских отрядов, материалы допросов немецких военнопленных, документы и письма, обнаруженные у убитых солдат и офицеров вермахта. На них и основывается мой доклад.
 КАКИМИ ДОКУМЕНТАМИ РЕГЛАМЕНТИРОВАЛОСЬ ОТНОШЕНИЕ ВЕРМАХТА К МИРНОМУ НАСЕЛЕНИЮ?
На Нюрнбергском процессе полковник Тэйлор (Великобритания) впервые официально представил документ (С-50) — приказ генерал-фельдмаршала, начальника верховного командования вермахта Кей-теля от 13 мая 1941 г. о военной подсудности, ограничивавшего уголовное преследование немецких солдат за безжалостные действия при проведении кампании «Барбаросса». В этом отношении весьма красноречивы следующие пункты приказа: «П. 1. За действия, совершенные служащими вермахта и его сторонниками против вражеских лиц, не существует необходимость преследования даже тогда, когда их действия являются одновременно военным преступлением... 2. ...Судья предписывает наказание за действия против местного населения в военно-судебном порядке только тогда, когда этого требует сохранение дисциплины и безопасности действующей армии» (1).
    К документу прикладывались и другие (С-51, ВБ-162) — приказ Кейтеля от 27 июня 1941 г. относительно работы с секретными материалами, требовавшего уничтожения управлениями всех инстанций до штаба корпуса включительно всех копий приказа фюрера от 13 мая. Однако сам приказ оставался в силе, независимо от уничтожения его копий.
    Приведу ещё один документ — «Дополнение к директиве 33», подписанный Кейтелем 23 июля 1941 г., т. е. через месяц после на-
    
42 Геннадий БОРДЮГОВ
чала войны. В нем говорилось о том, что после доклада верховного командования сухопутных сил фюрер 22 июля сделал ряд дополнений к директиве 33, в том числе следующее: «...6) Частям, назначенным для охраны оккупированных восточных районов, ввиду их обширности следует подавлять сопротивление гражданского населения не методом юридического наказания преступников, а путём запугивания с тем, чтобы отбить у него всякую охоту продолжать борьбу... Для поддержания порядка командующие не должны требовать подкреплений, а применять самые драконовские меры» (2).
    Если исходить из показаний председателя военного трибунала 267-й немецкой пехотной дивизии капитана Юлиуса Райха, предъявленных на Нюрнбергском процессе, то все эти приказы 1941 г. и прежде всего приказ от 13 мая 1941 г., были хорошо усвоены в вермахте. За действия, чинимые над советскими гражданами, солдат не разрешалось предавать суду военного трибунала. Солдата мог наказать только командир его части, если он сочтет это необходимым. По тому же приказу Гитлера, офицер немецкой части имел более широкие права и мог истреблять русское население по своему усмотрению. Командиру предоставлялось полное право применять к мирному населению карательные меры борьбы, как-то: полностью сжигать деревни и города, отбирать у населения продовольствие и скот, по своему усмотрению угонять советских граждан на работы в Германию. Этот приказ Гитлера был доведен до сведения рядового состава вермахта за день до нападения на Советский Союз (3).
    Подтверждает данный факт и материалы допроса на Нюрнбергском процессе 7 января 1946 г. обергруппенфюрера Е. Бах-Зелев-ского. На вопрос, существовали ли какие-нибудь принципы о линии поведения по отношению к мирному населению и партизанам, он ответил, что нет, что отсутствие прямых указаний открывало широкое поле для произвола со стороны любого командира части, который имел право отнести к категории партизан любого человека и поступать с ним как с партизаном. На другой принципиальный вопрос о том, знало ли командование вермахта о методах борьбы с партизанским движением, направленных на истребление еврейского и славянского населения, свидетель ответил коротко: «Знало» (4). Более того, как показал на допросе обер-ефрейтор 2-го авиапехотного полка 4-й авиапехотной дивизии Ле-Курте: «Германское командование всячески поощряло расстрелы и убийства советских граждан. За хорошую работу и службу в немецкой армии, выразившуюся в том, что расстреливал военнопленных и советских граждан, мне досрочно, 1 ноября 1941 года, присвоили звание обер-ефрейтора,
    
Преступления вермахта против гражданского населения 43
которое мне должны были присвоить в ноябре 1941 года, наградили «Восточной медалью» (5).
    Однако приказами 1941 года дело не ограничилось. Уже в декабре 1941 г. стало очевидно, что «Блицкриг» провалился, наступательные операции на Москву прерваны. Для некоторых военных историков, таких как Бартов, именно с этого момента характер военных действий изменился и воинские части вермахта стали «идеологически мотивированным инструментом преступного режима, а война приняла варварский характер» (6). С фиксацией перехода к новому качеству войны нельзя не согласиться. Но это не значит, кончено, что до этого момента война и действия вермахта были неварварскими.
    В 1942 г. гитлеровское руководство сочло необходимым в форме резкой директивы, не допускавшей исключения, вновь подтвердить, что совершенно безнаказанными должны оставаться любые преступления военнослужащих, совершенные в отношении мирных жителей. Имеется в виду директива, подписанная Кейтелем 16 декабря 1942 г. «Борьба с бандами», в которой говорилось следующее: «Фюрер располагает данными, что отдельные военнослужащие германской армии, участвовавшие в борьбе против банд, за своё поведение в бою были привлечены в последующем к ответственности». В связи с эти фюрер приказал: «... Если борьба против банд... на Востоке... не будет вестись самыми жестокими средствами, то в ближайшее время имеющиеся в распоряжении силы окажутся недостаточными, чтобы искоренить эту чуму. Войска поэтому имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства, без ограничения, также против женщин и детей, если это только способствует успеху» (7).
       КАКИЕ ВИДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ВЕРМАХТА ПРОТИВ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ ФИКСИРУЮТ ДОКУМЕНТЫ?
На Нюрнбергском процессе среди множества обвинений рассматривалась нота Народного комиссариата иностранных дел СССР от 6 января 1942 г., документально подтверждавшая использование гражданского населения в ходе военных действий. Соединения и части вермахта прикрывали боевые порядки своих войск как при наступлении, так и при отступлении мирными жителями, преимущественно женщинами, стариками и детьми. В частности, 28 августа 1941 г. при

44

Геннадий БОРДЮГОВ

переправе через реку Ипуть немецкие солдаты, будучи бессильны преодолеть стойкое сопротивление частей Красной Армии, собрали местное население белорусского города Добруш Гомельской области и под страхом расстрела погнали вперёд себя женщин, детей и стариков, за которыми, открывая свои боевые порядки, пошли в наступление (8).
    В Тульской области 8 декабря того же года гитлеровцы прикрывали своё отступление из деревни Ямное гражданами из местного населения. 12 декабря в том же районе они собрали 120 человек стариков и детей и пустили их впереди своих войск во время боев с наступавшими частями Красной Армии (9). Такие же случаи были зафиксированы под Ростовом, в Ленинградской, Смоленской, Калининской областях. Случаи использования мирных жителей перед наступавшими частями неоднократно наблюдались и в Сталинграде в октябре 1942 г. (10). В нарушение всех международных конвенций мирное население использовалось и на особо опасных работах — по разминированию участков.
    По мере роста людских потерь германской армии, и особенно после её тяжёлых поражений зимой 1942—1943 гг., широкие размеры приобрела насильственная мобилизация мирного населения оккупированных областей для формируемых антисоветских частей. В прифронтовой полосе фронта немцы мобилизовали поголовно всех мужчин, включая подростков и стариков, по тем или иным причинам не увезенных на работу в Германию. После же провозглашения в Германии «тотальной мобилизации» оккупационные власти начали всеобщее привлечение населения к военной службе или к трудовой повинности не только в прифронтовых, но и во всех остальных оккупированных областях. К скрывающимся от мобилизации применялись всяческие репрессии вплоть до расстрела. Однако, несмотря на это, многие уходили в леса и вступали в партизанские отряды (11).
    Другой момент, связанный с военными действиями, и о котором также надо говорить, — это то, что в районах активных партизанских действий мирное сельское население в силу безжалостных законов войны нередко оказывалось в самом центре развернувшихся боев и становилось невольной жертвой огня с обеих сторон. Озлобленные безуспешным исходом очередной карательной операции против партизан, гитлеровцы всю ярость безудержного гнева обрушивали на мирных жителей. Поводом для репрессий в то же время служили малозначительные боевые акции и диверсии партизан вблизи населенных пунктов. Так в ноябре 1941 г. в деревне Успенка Черниговской области партизанскими разведчиками был ранен немецкий солдат. Наутро гитлеровцы расстреляли несколько жителей
    
Преступления вермахта против гражданского населения 45
и забрали 75 жителей в качестве заложников. В деревне Кутейково партизаны перерезали в двух местах телефонные провода, что можно было бы сделать и на значительном удалении от населенного пункта. На следующий день немцы сожгли несколько домов, а проживавших в них колхозников расстреляли. В селе Троицкое была сожжена порожняя автомашина, а находившийся рядом склад с боеприпасами оказался нетронутым. И опять последовала расправа над мирным населением. Малоэффективная тактика «мелких уколов» партизан вблизи населенных пунктов оплачивалась большой кровью стариков, женщин и детей (12).
    В число злодеяний вермахта на советской территорий вошли расстрелы мирных жителей и уничтожение их жилищ. Отступая в январе 1942 г. из села Мясоедово Белгородского района, немецкие части сожгли все село до единого дома, а население насильно угнали с собой. В донесении для Совинформбюро сообщалось: «24 января 8 женщин этого села, 60-летняя А. Русанова, 17-летняя Е. Кондратьева, 18-летняя 3. Лупандина, М. Специвцева — мать троих детей, М. Мурзаева — мать двоих детей, А. Кондратьева и 15-летний подросток Н. Лупандин решили пройти в родное село. По дороге женщины были встречены немецкой разведкой в количестве 20 человек. Фашистские мерзавцы схватили беззащитных женщин, сняли со всех валенки и сапоги, отвели их на другой конец села к погребу, поставили всех на колени и поочерёдно расстреляли всех» (13).
    В июне того же года при наступлении немецких частей население Большой Берёзки Брянской области спряталось в лесу. Им было приказано вернуться в село и дальше случилось следующее: «150 стариков, женщин и детей возвратились домой. После этого согнали их в колхозные амбары, перекололи всех штыками и перебили прикладами. 11 детей в возрасте 12—13 лет закопали живыми в землю». В той же области 23 июля в 7 часов утра немецкие войска вместе с полицейскими в количестве 1500 человек напали на село, где находились партизаны. Бой длился до 21 часа. Партизаны отошли в лес, после чего немцы разрушили село — из 542 сожгли 529 домов, 3 школы, 3 бани, больницу и детский сад (14).
    На Нюрнбергском процессе была предъявлена выписка из протокола судебного заседания военного трибунала 374-й стрелковой Любанской дивизии от 29 ноября 1944 г. Речь шла об уже упоминавшемся обвиняемом Ле-Курте, преданном военно-полевому суду. Это был не эсэсовец, а ординарный беспартийный обер-ефрейтор вермахта, 27 лет. Он родился и проживал до войны в г. Штрафгарте, являлся владельцем кинотеатра, а затем был призван в армию. Военную службу проходил в 1-й роте 4-й авиапехотной дивизии. По су-
    
46 Геннадий БОРДЮГОВ
ществу дела Ле-Курте показал: «До пленения меня войсками Красой Армии, то есть до 4 февраля 1944 г., я служил в 1-й самокатной роте 2-го авиапехотной дивизии при комендатуре аэродромного обеспечения. Кроме фотоснимков, я выполнял и другие работы в свободное от работы время, ради своего интереса, расстрелом военнопленных бойцов Красной Армии и мирных граждан... В ноябре 1942 года я принимал участие в расстреле 92 граждан. С апреля я принимал участие в расстреле 55 человек советских граждан, я их расстрелял... Кроме этого, я ещё участвовал в карательных экспедициях, где занимался поджогом домов. Всего мной было сожжено более 30 домов в разных деревнях. Я в составе карательной экспедиции приходил в деревню, заходил в дома и предупреждал население, чтобы из домов никто не выходил, дома будем жечь. Я поджигал дома, а если кто пытался спастись из домов, никто не выпускался из дома, я их загонял обратно в дом или расстреливал. Таким образом, мною было сожжено более 30 домов и 70 человек мирного населения, в основном старики, женщины, дети...» (15).
    Подобные свидетельства мы находим в показаниях пленного обер-ефрейтора 2-й роты 9-й танковой дивизии Арно Швагера: «При отступлении из Курска... мы получили приказ все оставляемые нами пункты сжигать. Если городское население отказывалось оставлять свои дома, то таких жителей запирали и сжигали вместе с домами...» (16).
    Одним из самых распространенных преступлений вермахта являлся повсеместный грабёж мирного населения. Не случайно сложилось понятие по отношению к солдатам действующей армии — «грабь-солдаты немецкой армии». Документы полны свидетельств самых разных проявлений грабежа. Генрих Краузе, солдат 9-й роты 377 пехотного полка 225 пехотной дивизии рассказывал: «Я жил в Сенной Керести, дом 120. Неделю тому назад по деревне проходил сбор тёплых вещей насильственным путем. Каждый дом должен был сдать пару валенок. В доме 120 семья состояла из 10 человек, валенки они уже сдали и хозяйка получила квитанцию. Однажды в дом пришли два унтер-офицера и потребовали ещё одну пару валенок. Так как валенок они больше не имели, хозяйка заявила об этом и показала квитанцию, но они не обратили внимания на это и начали избивать её. Я был очень возмущен этим, но заступиться не имел права, так как на следующий день был бы расстрелян за помощь населению» (17).
    Уже цитируемый обер-ефрейтор Арно Швагер при допросе показал, что в сентябре 1942 г. их дивизия остановилась на отдых в Никольском под Курском. Из расположения дивизии посылались
    
Преступления вермахта против гражданского населения А1
отряды по реквизиции в окружающие деревни, чтобы забирать у населения коров, телят, овец, кур, мед: «Население плакало и умоляло, а женщины и дети бросались солдатам в ноги. Солдаты били их прикладами, топали ногами. Я сам видел в деревне Волчанка, как солдат избивал женщину так долго, пока она не потеряла сознание. Тогда он, больше не обращая на неё внимания, увёл последнюю корову, хотя здесь оставалось шестеро детей, которые были обречены на голод» (18).
    Тот же Швагер в своих показаниях не скрывал факты другого страшного преступления — изнасилования. В частности, он воспроизвел рассказ ефрейтора Штейгера из той же танковой дивизии о том, как в феврале 1942 г. в одной деревне 30 км. Западнее Землян-ска Курской области он изнасиловал и затем задушил 13-ти летнюю девочку (19). Сам же Швагер был свидетелем другой страшной сцены в Курске: «... Я стоял на посту с 6 до 8.00. Напротив места моего дежурства жил высокопоставленный военный чиновник Бенер. В 6.15 из его квартиры вдруг послышались крики и ругань. Когда я вошёл с ружьём в его помещение, я увидел, как офицер хлестал верховой плетью девочку лет 13—14, которая полураздетая была привязана к столу» (20).
    В Нарве и Кингисеппе и многих других городах немцы организовали публичные дома для офицеров вермахта. В эти дома были принудительно взяты из деревень девушки и женщины. В случае отказа кого-либо из них остаться в публичном доме следовал расстрел (21).
    Вермахт участвовал и в развертывании настоящей охоты за людьми — невольниками для германской промышленности. Устраивались облавы на вокзалах, площадях и рынках. Потсдамский историк Р.-Д. Мюллер опубликовал об этом ряд убедительных данных. Так в приказе по 29 армейскому корпусу от 24 января 1943 г. говорилось: «Провести учёт всех мужчин и женщин от 16 до 60 лет, сформировать рабочие команды... Вешать уклонившихся или саботажников» (22).
    По данным Мюллера, в 1943 г. для рабского труда в Германию было вывезено около миллиона граждан СССР. Из 5 млн. русских, украинских и белорусских рабов осталась в живых в Германии к осени 1944 г. 726 тыс.» (23).
    Приведенные данные свидетельствуют, что режим ограбления и кровавого террора по отношению к мирному населению захваченных сел и городов представляет собой не какие-то эксцессы отдельных недисциплинированных военных частей, отдельных германских офицеров и солдат, а определённую систему, заранее предусматри-
    
48 Геннадий БОРДЮГОВ
вающуюся и поощряемую германским правительством. Эта система не могла не развязывать в вермахте, среди офицеров и солдат самые низменные, зверские инстинкты.
НАБЛЮДАЛИСЬ ЛИ ПОПЫТКИ
СО СТОРОНЫ ВЕРМАХТА КОНТРОЛИРОВАТЬ СИТУАЦИЮ
И ПРЕСЕКАТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЯ?
Как это ни странно, но сразу после войны в СССР на естественное, с точки зрения победителей, стремление понять побеждённого врага — уже не как «людоеда-фашиста», «изверга», «гадину», «тупого гунна», а как человека — был наложен строжайший запрет. Многие историки, в отличие от писателей, до сих пор следуют этому запрету. Попробую нарушить его.
    В начале доклада я уже говорил о позиции верхов, перекладывавших решения о мере насилия на офицерский корпус вермахта. И как же повели себя его представители? Общая картина, казалось бы, ясна. И тем не менее я затратил много времени, чтобы отыскать отклонения, отступления, если хотите, случаи парадоксального поведения солдат и офицеров вермахта, которыми так богата обычно военная повседневность и часто непредсказуемый ход военных действий. Мотивы нарушения общей логики, безусловно, трудно понять. Но именно эти нарушения позволяют нам рассуждать, во-первых, о многомерности беспощадной войны, даже если в фактах, которые я собираюсь привести, прочитываются прагматизм и стремление к самосохранению, во-вторых, фиксировать случаи косвенных саморазоблачений в отношении уже совершенных преступлений.
    В начальный период войны у убитого на поле боя немецкого офицера в личных вещах было обнаружено особое предписание, исходящее от капитана генерального штаба и датированное 17 июля 1941 г.: «Батальон полка 394 отделение 1 а. В одном подразделении были случаи, когда убивали выбрасывали кур. Подобные случаи я не терплю в моём батальоне и прошу... налагать наказание не менее 5 суток строжайшего ареста. Одновременно я прошу обратить серьезное внимание на то, чтобы в огороды заселенных деревень входить только с разрешения офицера. Данное положение довести до сведения частей в течение 14 дней» (24).
    
Преступления вермахта против гражданского населения 49
    В памятке о трофейном имуществе и изымаемом продовольствии от 10 августа 1941 г. констатировались случаи, когда части и отдельные солдаты брали у сельских жителей необходимые им самим живой и мёртвый инвентарь без оплаты. В памятке требовалось исключить случаи «дикого захвата» (25). То же самое требовал и приказ командующего 16-й армии Буша от 29 июля 1941 г., адресованный командирам корпусов и дивизий. Строго указав на случаи «разбойничьего» поведения солдат в отношении имущества мирного населения, он заключал: «Нарушение следует карать, не взирая на личность: грабежи, дикие захваты караются судом военного времени» (26).
    А в приложении к приказу подробно регламентировались действия, связанные с собственностью граждан на оккупированной территории:
    «Нарушение. 3. Разбойничий захват. ... Является очагом недисциплинированности. Наряду с подрывом внешнего вида части благодаря фальшивым реквизиторским квитанциям и др. тормозится сельское хозяйство, в восстановлении которого мы так сильно заинтересованы, подвергается опасности урожай и питание, колеблется доверие крестьянина.
    Выход из положения. Часть может покупать за деньги и убивать скот самостоятельно, если её потребности не обеспечиваются скотобойной ротой (до 1000 марок) за наличный расчёт — не производить расчёта государственными знаками, а применять только рубли или кредитные билеты — свыше 1000 марок — выдавать квитанции о получении на немецком и русском языках.
    Способы предотвращения. Длительное наблюдение командования. Запретить "производить запасы" скота. Не терпеть ограбления имущества и бессмысленных поисков за "кладами". Если имущество награблено сверх непосредственной потребности, докладывать тотчас же в штаб армии» (27).
    Отслеживая подобные приказы, Главное Разведывательное Управление Красной Армии было уверено, что запрещая самовольное единоличное мародерство, германское командование, однако, не наказывало своих солдат за нарушение этих запрещений. Поэтому эти приказы не имели никакого практического значения, а нужны были лишь для того, чтобы с помощью этих документов доказать соблюдение германской армией международных правил ведения войны (28).
    И тем не менее, нельзя не видеть, что, начиная с весны 1943 г. регламентации расширяются. К примеру, во 2-й танковой армии в апреле были разработаны инструкции для офицеров, которые они
    
50 Геннадий БОРДЮГОВ
были обязаны довести их до всех военнослужащих, до роты включительно. Понимая, что для успешной борьбы на фронте решающее значение имеет «отношение к русскому народу», так как успокоение в тыловых районах имеет решающее значение и от этого зависят снабжение, безопасность в тылах сражающихся частей, штабом этой армии было признано, что «Ненужная жестокость и всякий произвол неправильны, вредны и недостойны... Мы должны доказать наше превосходство в безупречном отношении к населению», поскольку «при неправильном поведении, ненужных оскорблениях, грубостях, угрозах, грубых разговорах и насилии возникает повод к скрытому сопротивлению, а также к влечению населения в армию банд».
    Инструкции требовали соблюдать целеустремленность в поведении, чтобы население рассматривало немцев не как оккупантов, а как освободителей. Было также признано, что «деревни сжигать бессмысленно, так как они являются надежным источником для пропитания нашей армии», что «расстрелы заложников или ни к чему не причастных лиц — не допустимы» (29).
    В материалах штаба этой же армии для докладов (май 1944 г.) содержалась и инструкция-памятка об обращении с русским населением. Как открытия, наконец-то, звучали многие проницательные замечания о русском характере, на основе которых строились такие рекомендации:
    «Непристойные слова и жесты унизительны не только для девушки, с которой вы пытаетесь познакомиться, но почитается также и её семьей за оскорбление»;
    «Не развешивай повсюду в твоей квартире изображений обнажённых женщин»;
    «Если тебе приходится иметь дело с русскими, то не хватайся всегда сразу за палку. Если ты чувствуешь сопротивление, ты должен проявить строгость и не быть снисходительным, но ты не должен избивать»;
    «Подумай о том, как бы ты чувствовал себя и твои родственники, если бы у твоей семьи и у тебя беспощадно забирали бы последнее»;
    «Если русский придет к тебе, чтобы попросить тебя о чём-нибудь, не кричи сразу "Вон, вон!". Быть может, ты и не думаешь ничего дурного. Русский же скажет, что ты обращаешься с ним как с собакой. .. Подобным поведением ты можешь его навсегда сделать врагом нашего дела» (29).
    В своём докладе я часто опирался на материалы допросов немецких военнопленных о преступлениях против мирных жителей,
    
Преступления вермахта против гражданского населения 51
в которых, безусловно, присутствует раскаяние — гарантия вернуться скорее на родину. Трудно судить о степени искренности совершенных признаний в заданной пленом ситуации. Поэтому большая удача для историка найти свидетельства, фиксирующие свободные откровения о случившемся в России. И в этом плане уникально найденное мною письмо, которое по всему своему содержанию способно заменить необходимое заключение ко всему докладу. Это письмо лейтенанта по имени Фридрих из 697 пехотного полка 312 дивизии родителям. Написано оно было, судя по всему, остроумным молодым человеком, видимо, перед боем, в один из последних дней весеннего марта 1942 г. Это «веселое письмо», на самом деле, признание трагедии, смысл которой автор попытался в своеобразной форме донести своим близким:
    «Мои дорогие. Могу сообщить радостное известие о том, что я надеюсь скоро получить отпуск... Чтобы мой отпуск протекал гармонично, я уже сейчас прошу вас настроить ваши мысли на следующее:
    1. Рекомендуется перед прибытием поезда все ценные предме
ты закопать в саду.
    2. Всех детей младше 5 лет — также из соседних домов, — по
возможности отдать в ближайшие сады национал-социалистического
ферейна...
    9. Вся мебель, вплоть до последнего стола и стула, должна быть
в разобранном виде сложена в передней, так как она будет использо
вана в качестве топлива для костра. Не трудитесь понапрасну проби
вать дыру для выхода дыма — это гораздо удобнее сделать с помо
щью ручной гранаты...
     10. Об этом пункте прошу сохранять строжайшее молчание:
речь идёт о моём питании за счёт населения:
    Выясните уже сейчас, где имеются поблизости куры, гуси и свиньи — о цене не беспокойтесь. Я расплачусь за всё с помощью моего пистолета...
     11... Хорошенько забаррикадируйте винный погреб. Взламывание стало моей любимой привычкой. От повторения оно не становится менее приятным...
    15. С Вами, мамаша, и тетка Фрида мы образуем военно-полевой суд и приговорим к расстрелу хозяина нашего дома, а кроме того, и всех соседей, которые нас рассердят. Лучше всего, пусть пока сами копают себе могилу, чтобы я не тратил попусту свой отпуск на такие незначительные вещи...
     17. Дальше идёт щекотливый вопрос, о котором я говорю неохотно: за 2 дня до окончания моего отпуска вам лучше уехать
     
52

Геннадий БОРДЮГОВ

к деду и бабке, так как перед отъездом я по привычке подожгу дом...» (30).
    Итак, не для суда, не при допросе, а для родных он создал беспощадный памфлет на самого себя и, скорее всего, на своих сослуживцев. Правда, Фридрих не смог осуществить свои угрозы. Близкие не получили письмо, поскольку на следующий день после его написания лейтенант погиб в бою, а письмо попало в руки разведки Красной Армии. Но давайте на секунду представим, что письмо дошло... Какой была бы реакция на это «веселый» сигнал с фронта?
ПРИМЕЧАНИЯ
     1. Нюрнбергский процесс. Сб. материалов в 8-ми томах. Т. 5. — М., 1991.
С.82-83; Т.6. — М., 1996. С.408-409.
     2. Дополнение к директиве 33 (№442254/41 г., сов. Секретно), переведенное
на русский в 4 отделе Разведуправления Генштаба Красной Армии. — ЦА МО РФ.
Ф.8.Оп.11627. Д.54а.Л.П5.
3. Нюрнбергский процесс... Т.5. С. 115-116.
4. Там же. С.270.
5. Там же. С.99.
     6. Бартов О. Жестокость и менталитет. К поведению немецких солдат на
«Восточном фронте». — Петер Ян, Рейнхард Рюруп (ред.). Завоевание и истребление
— Берлин, 1991.С.187.
7. Нюрнбергский процесс... Т.5. С. 117.
8. Там же. С.98.
9. Там же.

10 РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д.91. Л.190.
      11 Обзор мероприятий германских властей на временно оккупированной тер
ритории, подготовленной ГРУ РККА на основе трофейных документов, иностранной
печати и агентурных материалов, поступивших с июня 1941 г. по март 1943 г. —
Неизвестная Россия. XX век. Кн.4. — М, 1993. С.265.

      12. См. подробнее: ЦА МО РФ. Ф.229. Оп.213. Д.41. Л.233; Пережогин В А.
партизаны и население (1941-1945) //Отечественная история. 1997. № 6. С.150-153
      13. Донесение в Совинформбюро от начальника политотдела 21-й армии, бри
гадного комиссара И. Михальчука. 26 февраля 1942 г. — РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д. 1.
Л.26.
      14. Донесение Политуправления Брянского фронта в ГлавПУ РККА от 15 июня
1942 г. — Там же. Л. 134, Л. 149.
15. Нюрнбергский процесс... Т.5. С.99.
      16. Донесение ГлавПУ РККА в ЦК ВКП (б) от 23 сентября 1942 г. — РГАСПИ.
Ф.17. Оп.125. Д.91. Л.180.
      17. Донесение  7  отдела Политуправления  Волховского  фронта в  ГлавПУ
РККА. — РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д.97. Л.15-16.
18. Там же. Д.91. Л.180-181.
19. Там же. Л. 182.
12. 
Преступления вермахта против гражданского населения 53
20. Там же. Л. 183.
21. Там же. Д.52. Л.99.
     22. Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941 bis 1944  — Hamburg,
1995. S.99-101.
23. РГАСПИ.Ф.17. Оп.125. Д.52.Л.2.
24. Там же. Л. 19.
25. Там же. Л. 128.
26. Тамже.Л.129-131.
27. Неизвестная Россия. XX век. Кн.4., С.265.
28. РГАСПИ. Ф. 17.On.125. Д.253. Л.113.
29. Тамже.Д.251.Л.60-61.
30. Там же. Д.97. Л. 103-105.
20. 
Александр ЕПИФАНОВ
ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПНИКИ
ИЗ ЧИСЛА БЫВШИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ
ВЕРМАХТА ПЕРЕД СОВЕТСКИМ СУДОМ
В настоящем докладе будет рассмотрена практика советских карательных органов по установлению и расследованию нарушений законов и обычаев войны, допущенных вермахтом на оккупированной территории Советского Союза в период 1941-1944 гг., а также реализации собранных обличительных материалов в суде. Основное внимание при этом будет уделено тем процессам, которые получили наибольшее распространение, а также их характерным особенностям.
    В начальный период войны советское руководство возложило всю тяжесть ответственности за чинимые захватчиками на временно оккупированной территории массовые военные преступления исключительно на «преступное гитлеровское правительство и его военное командование». Об этом свидетельствуют, в частности, ноты наркома иностранных дел СССР «О возмутительных зверствах германских властей в отношении советских военнопленных» от 25 декабря 1941 г. (1); «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченной ими территории» от 6 января 1942 г. (2) и «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилии немецко-фашистских захватчиков в оккупированных Советских районах и об ответственности германского правительства и командования за эти преступления» от 27 апреля 1942 г. (3). Данные документы, широко распространявшиеся в те дни в советской прессе, следует отнести к первым руководящим актам Советского государства по вопросам борьбы с гитлеровскими военными преступниками.
    Рядовые нацистские преступники были, между тем, оставлены без внимания. Никаких мер по их розыску, задержанию и изобличению не предусматривалось. Непосредственно столкнувшись с фак-
    
Военные преступники из числа бывших военнослужащих вермахта...  55
тами военных преступлений оккупантов, местное население и военнослужащие Красной Армии стали составлять акты с их описанием, предъявляя таким образом счёт фашистской Германии. Эта форма самозащиты советских людей от массовых преступных действий противника явилась не только первоосновой грядущего судопроизводства над гитлеровскими военными преступниками, но и стала частью всенародной борьбы с фашистскими захватчиками, сыгравшей важнейшую роль в победе над ними. Первые акты о зверствах нацистов носили исключительно эмоциональный характер. Как правило, помимо описания внешней стороны установленного злодеяния, они содержали призыв защитить от оккупантов, обращенный к советским войскам.
    Состав участников актирования, так же как и его процедура, указывает на то, что подобный обличительный материал первоначально реализовывался лишь как средство пропагандистской борьбы, формирования общественного мнения в духе культивирования чувств мести и ненависти к гитлеровским оккупантам. Всё это, в свою очередь, преследовало главную цель — превратить Красную Армию и весь советский народ в армию мстителей.
    В своём докладе на торжественном заседании Моссовета 6 ноября 1941г. И.В.Сталин заявил: «... Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они её получат. Отныне наша задача, задача народов СССР, задача бойцов, командиров и политработников нашей армии и нашего флота будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей Родины в качестве её оккупантов» (4). Именно на выполнение этого указания, что следовало из приказа начальника Главного политуправления РККА Л.З. Мехлиса, и была направлена вся проводившаяся политико-воспитательная работа, особенно устная пропаганда, в условиях военного времени.
    Таким образом, следует прийти к выводу, что проводившийся в начале войны учёт злодеяний немецко-фашистских захватчиков оставлял «за скобками» такие подробности, как выяснение личностей их непосредственных виновников, имея уклон в сторону фиксирования чисто внешних сторон военных преступлений. Полученные материалы первоначально реализовывались лишь пропагандистскими органами для разжигания у народа ненависти к врагу и политической борьбы с Германским правительством и его союзниками. Вмешательство же юридических органов с целью как-либо индивидуализировать лиц, ответственных за непосредственное совершение злодеяний, при этом не предусматривалось. Ведь, как это было ука-
    
56

Александр ЕПИФАНОВ

зано, задача покарать их первоначально целиком выпала на долю Красной Армии, с тем, чтобы возмездие исчерпывающим образом настигло нацистских преступников в результате военного разгрома.
    По мере формирования концепции уголовной ответственности нацистских преступников в Советском Союзе первоочередной задачей для органов, причастных к ней, стала задача зафиксировать все их деяния. Начало централизованной работе по сбору документальных материалов о зверствах фашистских захватчиков на советской территории положили мероприятия, санкционированные приказом НКВД СССР от 25 февраля 1942 г. «О направлении материалов о зверствах немецко-фашистских захватчиков в Управление государственных архивов (УГА) НКВД СССР».
    В прилагаемой инструкции «О порядке собирания, учёта и хранения документальных материалов о зверствах, разрушениях, грабежах и насилии германских властей в оккупированных ими советских районах» документы, фиксирующие указанные преступные действия гитлеровцев объявлялись имеющими большое государственное значение и вне зависимости от их происхождения и ведомственной принадлежности подлежали немедленной передаче в УГА НКВД СССР или его местным органам. Во всех без исключения случаях проявления гитлеровских зверств, грабежей и насилии над советскими гражданами, разрушения государственных ценностей, инструкция предписывала командованию Красной Армии, партийным, советским и общественным организациям, учреждениям и предприятиям составлять об этом акты.
    2 ноября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников, а также причиненного ими ущерба (далее — ЧГК). Таким образом, Советский Союз осуществил практический переход к индивидуальной ответственности гитлеровских военных преступников, которые должны были понести «всю полноту уголовной и материальной ответственности» (5). Как и прежде, основной формой её деятельности было составление актов о гитлеровских злодеяниях и причиненном ущербе с участием представителей общественности.
    Инструкции ЧГК категорически предписывали указывать в этих актах всех выявленных виновников военных преступлений, подразделяя их по всем видам соучастия: на организаторов, подстрекателей, исполнителей, их пособников, фиксируя при этом их фамилии, наименования воинских частей и пр. Актам надлежало содержать в себе по возможности точное описание военных преступлений, их
    
Военные преступники из числа бывших военнослужащих вермахта...  57
время, место и способы совершения. К актам прилагались все относящиеся к делу документы: заявления потерпевших, протоколы опросов очевидцев, заключения экспертиз, фотоснимки, письма из германской неволи, а также трофейные документы.
    С получением от ЧГК составленных ею инструкций местные комиссии по установлению и расследованию военных преступлений оккупантов и учету причиненного ущерба вынуждены были заново приступить к работе, так как с разработкой единых требований к актированию возникла необходимость в унификации огромного количества накопленных обличительных материалов. Естественно, что во время хозяйничанья оккупантов и даже в момент их изгнания мало кому приходило в голову выяснять личности или запоминать приметы гитлеровских военных преступников, да и вопрос об этом, как уже упоминалось, тогда не стоял. Теперь же, когда позиция советского руководства переменилась, по прошествии значительного времени оказалось чрезвычайно трудно выделить из огромной безликой массы военнослужащих вермахта подлинных виновников и исполнителей неслыханных злодеяний.
    В условиях жёсткой установки выявлять офицеров и солдат гитлеровской армии, повинных в военных преступлениях, участникам актирования оставалось только оправдываться в отведенных для этого формами актов местах, ибо в момент расследования установить указанных лиц не представлялось возможным. В лучшем случае акты включали данные о роде войск, зверствовавших в той или иной местности (мотопехота, танкисты, минометчики и т. д.). Ряд актов в качестве виновников отмечал целые соединения и части вермахта или их командование. Так, 13 июля 1943 г. комиссия Ерманского района Сталинграда обвинила в издевательствах над мирными гражданами, скрывавшимися в подвале одного из зданий 193-й пехотный полк вермахта. 7 августа 1943 г. колхозная комиссия села Каменка Ворошиловского района Сталинградской области на основе заявлений колхозников и осмотра места убийства установила факт уничтожения в «газовом автомобиле» 164-х евреев, признав ответственными за это командование 243-го танкового и 601-го минометного полков, а также все командование 6-й германской армии (6).
    Несмотря на всю очевидность гитлеровских злодеяний, для их уголовного преследования была необходима определённая правовая основа, поскольку национальное уголовное законодательство Советского Союза не нашло им аналогов среди своих норм. Как указывал член ЧГК академик И. П. Трайнин, выражавший официальную точку зрения на этоГсчёт, данные преступления нелегко было приравнять к тем, что были записаны в национальных кодексах, даже при их
    
58

Александр ЕПИФАНОВ

формальном сходстве, поскольку злодеяния нацистов носят «характер организованной системы». В этой связи нарушение законов и обычаев войны гитлеровцами он назвал «военным разбоем политических бандитов», за который они должны понести суровое наказание по тягчайшим уголовным нормам (7).
    Таким образом, признавалась необходимость особого порядка их уголовного преследования, поскольку действующее законодательство его насущным требованиям не отвечало. Чтобы оценить справедливость данной позиции, рассмотрим действовавшие на тот момент нормативные акты, имеющие отношение к проблеме. Как известно, уголовный кодекс РСФСР 1926 г. (как и аналогичные ему УК союзных республик), включал к началу войны ряд норм, содержание которых в принципе соответствовало гитлеровским злодеяниям, в частности ст. 193-28 «О разбое и грабеже в отношении населения», ст. 193-29 «О дурном обращении с пленными». Статья 16 УК РСФСР, предусматривавшая институт аналогии вполне допускала распространение данных статей, в качестве субъектов которых рассматривались военнослужащие Красной Армии, на солдат и офицеров войск противника (8). «Положение о военнопленных», утверждённое Советом Народных Комиссаров СССР 1 июля 1941 г., предусматривало распространение подсудности советских военных трибуналов на военнопленных, преступления которых должны были рассматриваться по законам СССР (9). Несмотря на это, рассмотрение данных уголовных дел в отношении гитлеровских военных преступников показывает, что до 1943 г. ни один их в Советском Союзе осуждён не был.
    Следует также отметить, что сформировавшаяся к середине войны советская концепция уголовной ответственности нацистских преступников признавала за фашистским государством лишь политическую и материальную ответственность. Ответственность же уголовную за нарушение законов и обычаев войны, по мнению советских учёных-правоведов должны были нести те лица, которые проводили и осуществляли государственную политику, выражавшуюся в действиях, «нарушающих законы человечества и основы международного права».
    Признав практически невыполнимым и политически неверным предать уголовному суду немецкий народ «в качестве многомиллионного коллективного соучастника гитлеровских преступлений», они различали несколько групп лиц, которые должны были быть признаны вдохновителями, организаторами, пособниками и исполнителями гитлеровских злодеяний. Что касается военнослужащих вермахта, то они, согласно данной теории составляли две группы.
    
Военные преступники из числа бывших военнослужащих вермахта...  59
Во-первых, исполнителями массовых злодеяний, которые к этому времени уже рассматривались как уголовные преступления, признавались рядовые солдаты и офицеры вермахта, независимо от того, действовали ли они по приказу или собственной инициативе.
    Нацистское руководство (включая военное командование), которое являлось создателем и проводником всей системы злодеяний, составляло следующую группу военных преступников и рассматривалось с одной стороны, как соучастники своих подчинённых в совершении зверств, одновременно они признавались ответственными за другие, ими лично совершённые и более тяжкие преступления — за создание и проведение политики, представляющей собой «сплошное надругательство над основами международного права и систему организованного государственного бандитизма» и рассматривались как исполнители этих «международных преступлений» (10).
    Начало непосредственному уголовному судопроизводству в отношении нацистских преступников на территории Советского Союза положил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины». Ему нелегко дать правовую оценку как закону об уголовной ответственности. Текст его почти не содержал признаков совершавшихся нацистами злодеяний как преступлений, за которые они и их сообщники должны были нести ответственность в уголовном порядке и что являлось бы основанием для их преследования и наказания. Однако следует отметить, что посвященная представителям вражеских стран ст. 1 Указа чётко определила состав наказуемых деяний оккупантов в форме «убийств и истязаний гражданского населения и пленных красноармейцев». Впервые был дан перечень субъектов уголовной ответственности за военные преступления. К ним относились немецкие, итальянские, румынские, венгерские и финские «изверги», а также шпионы и изменники родины из числа советских граждан.
    Указав на то обстоятельство, что их деяния являются самыми позорными и тяжкими преступлениями, «самыми гнусными злодеяниями», Президиум Верховного Совета СССР признал в то же время применявшиеся к ним 'детого меры воздействия явно не соответствовавшими содеянному. В этой связи для нацистских преступников и их пособников, уличенных в подобных деяниях, была введена исключительная мера наказания в виде смертной казни через повешение.
    
60

Александр ЕПИФАНОВ

    Процессуальная часть Указа возлагала рассмотрение дел о фашистских злодеяниях на специально учрежденные для этого военно-полевые суды, а также регламентировала их деятельность. Образовывались они, согласно требованиям Указа от 19 апреля 1943 г., при дивизиях и корпусах действующей армии. Приговоры военно-полевого суда утверждались командиром дивизии и приводились в исполнение немедленно. В Указе специально оговаривалось: приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов — повешение осужденных к смертной казни производить публично, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней — в назидание, с тем, чтобы «все знали, как караются и какое возмездие постигнет всякого, кто совершит насилие и расправу над гражданским населением». Указу от 19 апреля 1943 г. была придана обратная сила, т. е. его действие распространялось и на деяния, совершенные до его издания.
    К концу войны важнейшим источником выявления и преследования нацистских преступников становятся лагеря и спецгоспитали НКВД для военнопленных.
    24 января 1944 г. УПВИ НКВД СССР была издана и разослана на места директива «О выявлении среди военнопленных участников совершения зверств» (11). Именно она послужила сигналом к развертыванию крупномасштабной оперативной и следственной работы в отношении военнопленных гитлеровской Германии и её союзников. Как отмечалось в директиве, судебные процессы над виновниками зверств и материалы, добытые в результате проведённой в лагерях оперативно-следственной работы, показали, что среди военнопленных немало участников злодеяний над мирными советскими гражданами, а также свидетелей, которые могли указать конкретных военных преступников.
    В то же время решения антигитлеровской коалиции об ответственности военных преступников и приговоры военных трибуналов вызвали среди указанных лиц вполне естественную реакцию, выразившуюся в попытках скрыть все известные им факты зверств и виновников в их совершении. Был отмечен ряд случаев, когда некоторые военнопленные при поступлении во фронтовые приёмно-пере-сылочные лагеря скрывали или пытались скрыть свои воинские звания, характер деятельности в вермахте из-за опасения быть разоблачёнными и привлечёнными к ответственности. В этой связи директивой предписывалось мобилизовать внимание всего оперативного состава лагерей военнопленных на выявление оперативным и следственным путём среди военнопленных (особенно немцев) участников совершения зверств над советскими гражданами в оккупи-
    
Военные преступники из числа бывших военнослужащих вермахта...  61
рованных районах СССР и документировать их преступную деятельность.
    В феврале 1944 г. лично начальником УПВИ НКВД СССР И. А. Петровым в 22-м фронтовом приёмно-пересыльном лагере было выявлено свыше 30 случаев сокрытия военнопленными своих фамилий (12). Чекистам было совершенно очевидно, что эти люди причастны к совершению злодеяний на оккупированной советской территории. В этой связи и под воздействием директивных указаний из Москвы работа по выявлению в лагерях и спецгоспиталях военных преступников постоянно форсировалась. Прежде всего, начались поголовные допросы заключённых о маршрутах следования частей и соединений вермахта, к которым они прежде принадлежали, о советских населенных пунктах, в которых им приходилось бывать вместе со своими подразделениями, об установочных данных на своих бывших командиров и сослуживцев. Особенно настойчиво задавались вопросы об известных заключённым фактах злодеяний применительно к названным местам оккупированной советской территории и подразделениям вермахта.
    Параллельно в освобожденные от оккупации регионы СССР, в которых приходилось бывать установленным частям и соединениям вермахта, в адрес местных органов НКВД направлялись запросы о наличии материалов, подтверждающих факты злодеяний и грабежей со стороны германских войск. Также подробно выяснялись задачи и характер действий различных подразделений вермахта, применявшихся ими методах, особенно тех, что могли быть связаны с различного рода насилием, расстрелами, грабежами, уничтожением материальных и культурных ценностей. Таким образом, в ходе первоначальных оперативных мероприятий в лагерях военнопленных выявлялись не только отдельные факты нарушений законов и обычаев войны, но главным образом собирались данные, могущие охарактеризовать как преступные целые воинские части и соединения гитлеровской Германии и её союзников, а также их командование.
    Особое внимание чекисты обращали на установление персональной роли старшего и высшего командования вермахта в преступлениях войны, характера издаваемых ими приказов и инструкций, а также предполагаемого местонахождения этих лиц. Нередко оперативникам НКВД ставились задачи в отношении конкретных персон из числа генералитета или конкретных подразделений вермахта.
    Полученные данные (заявления и протоколы допросов военнопленных) сразу же приводились в состояние, пригодное для уголовного судопроизводства. К ним предъявлялись все требования, соответствовавшие уголовно-процессуальным нормам. Предпочтение при
    
62

Александр ЕПИФАНОВ

этом отдавалось собственноручным письменным показаниям заключённых. Наиболее «перспективные» из них немедленно направлялись в Москву, в оперативно-чекистский отдел (Оперативное управление) УПВИ (ГУПВИ) НКВД (МВД) СССР.
    Собранные обличительные материалы позволили советскому руководству и его карательным органам подготовить и провести в 2 этапа целый ряд крупных показательных процессов над военнопленными вермахта, обвиняемыми в военных преступлениях на оккупированной территории СССР. Процессы 1-й волны прошли с декабря 1945 по январь 1946 г. в Ленинграде, Брянске, Николаеве, Киеве, Минске, Риге, Великих Луках и Смоленске. Из числа осуждённых 18 гитлеровских генералов, 28 офицеров и 39 унтер-офицеров 66 были повешены и 19 осуждены к каторге на срок от 12 до 20 лет. Приведение смертных приговоров в исполнение осуществлялось на площадях городов, в присутствии большого скопления народа.
    Следующая волна процессов прошла в октябре-декабре 1947 г. в Севастополе, Полтаве, Кишиневе, Новгороде, Сталине, Гомеле, Чернигове, Бобруйске и Витебске. На них суду были преданы 137 военнопленных — 23 генерала, 18 полковников и подполковников, 67 средних офицеров и 29 рядовых и сержантов. Поскольку 26 мая 1947 г. смертная казнь в СССР была отменена, последние были осуждены к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях на сроки 10—25 лет.
    В организации и проведении данных процессов, несмотря на подчёркнуто тщательное соблюдение юридических норм, также явственно просматривается коллективный принцип привлечения к ответственности бывших военнослужащих вермахта, обвинявшихся в нарушении законов и обычаев войны. Данный подход осуществлялся вполне официально и рассматривался как правомерный.
    Подсудимые, в свою очередь, непосредственно испытывая на себе проявления подобной политики, выдвигали контраргументы. Например, в Севастополе подсудимый генерал вермахта Э. Енекке заявил членам советского военного трибунала и государственному обвинителю:
    — Вы умаляете роль и достоинство своей Красной Армии, характеризуя немецкие войска как шайку бандитов и уголовных преступников, С кем же тогда боролась и кого побеждала Красная Армия?
    В последующий период, в основном начиная с 1947 г. всё большее распространение стали получать закрытые судебные процессы над военнопленными вермахта, обвиняемыми в нарушении законов и обычаев войны, проводимые как правило военными трибуналами войск МВД.
    
Военные преступники из числа бывших военнослужащих вермахта...  63
    Тем временем, к 1948 г. УПВИ (ГУПВИ) НКВД (МВД) СССР накопило необходимые сведения и подготовило на их основе ряд приказов с объявлением списка частей и соединений, а также специальных карательных органов гитлеровской Германии и её союзников, причастных к совершению массовых злодеяний на оккупированной территории Советского Союза. По результатам опросов военнопленных, состоявших на оперативном учёте, такие списки постоянно дополнялись новыми частями и соединениями вермахта. Все заключенные, прежде проходившие службу в них, тщательно выявлялись и подлежали «разработке» (13).
    6 апреля 1948 г., согласно указанию заместителя министра внутренних дел СССР И. А. Серова, во все лагеря и спецгоспитали военнопленных был направлен список соединений и частей, карательных органов и войск бывшей германской армии и её союзников, «совершавших зверства и злодеяния на подвергавшейся временной оккупации территории СССР» (14). Данный список был составлен на основании материалов следствия в отношении гитлеровских военных преступников, а также актов Чрезвычайной государственной комиссии. В нём нашли отражение наименования воинских подразделений вермахта, маршруты их движения, район и период действий. Всего в нём содержалось 9 разделов: 1) «полевые соединения и части бывшей германской армии» — 216 наименований, «отдельные немецкие воинские части» — 128 наименований; 2) «соединения и части румынской армии» — 25 наименований; 3) «соединения и части венгерской армии» — 55 наименований; 4) «войска СС» — 41 наименование; 5) «полицейские части» — 54 наименования; 6) «охранные дивизии, полки и батальоны» — 53 наименования; 7) «военно-полевые комендатуры» — 81 наименование; 8) «сельхозкомендатуры» — 40 наименований; 9) «немецкие лагери для военнопленных» — 14 наименований.
    Оперативным управлением ГУПВИ МВД СССР на места было дано указание о проверке по анкетным данным каждого военнопленного на предмет установления его службы в частях и соединениях, указанных в данном перечне. При этом следовало смелее переходить от негласной разработки к «активным следственным действиям». При допросах участников военных преступлений в первую очередь уточнялись данные о прохождении ими военной службы в вермахте (занимаемая должность, воинская часть — вплоть до дивизии, название или её номер, данные о сослуживцах), а также устанавливались конкретные факты злодеяний, место и время их совершения. В целях недопущения отправки на родину выявленных военных преступников в ходе репатриации военнопленных, лагерные чекисты
    
64

Александр ЕПИФАНОВ

незамедлительно брали их на строгий учёт. 22 апреля 1948 г. Оперативным управлением ГУПВИ МВД СССР на места для руководства была направлена ориентировка «О выявленных и разоблаченных среди военнопленных организаторах и участниках зверств и злодеяний» (15).
    На первых порах прохождение службы в частях и подразделениях вермахта, причастных к зверствам и злодеяниям, автоматически не подразумевало передачу таких военнопленных под суд советских военных трибуналов только на этом основании. Следует отметить, что, как правило, чекисты кропотливо и настойчиво выявляли конкретные доказательства вины подозреваемых военнопленных, совершая с этой целью необходимые розыскные действия порой на протяжении нескольких лет.
    В ходе проводимой работы чекистами было признано (с выдвижением соответствующих предложений в ГУПВИ МВД СССР) необходимым для быстрого и эффективного производства дел на военнопленных, ранее проходивших службу в частях и соединениях вермахта, совершавших военные преступления на оккупированной территории СССР, сконцентрировать их в тех республиках и областях, в которых преступления имели место. В тех случаях, когда военнопленные признавались в совершении ими лично каких-либо злодеяний, а на запросы в территориальные органы МВД, сделанные для подтверждения этого, приходил отрицательный ответ, предлагалось считать целесообразным направлять таких заключённых в органы МВД по месту совершения военных преступлений, либо оформлять материалы для передачи их в Особое совещание МВД СССР для внесудебного рассмотрения.
    В период с 1 июня по 10 сентября 1949 г., на основе распоряжения МВД СССР, получившего соответствующие полномочия от Советского правительства, была произведена «фильтрация» военнопленных, с тем, чтобы не допустить выезда из пределов СССР лиц, виновных в совершении военных преступлений. Инструкция о проведении фильтрации, утверждённая заместителем министра внутренних дел СССР И. А. Серовым, предписывала сотрудникам лагерей военнопленных проводить разнообразные оперативные и следственные действия, чтобы добыть основания для отведения от репатриации (16).
    В основу фильтрации и оперативно-следственной разработки военнопленных, состоявших на оперативном учёте, были прежде всего положены так называемые «формальные признаки». Объектом её стали военнопленные, в отношении которых никаких данных, кроме принадлежности к СС, СА, СД или членства в НСДАП и дру-
    
Военные преступники из числа бывших военнослужащих вермахта... 65
гих нацистских органах и формированиях, не имелось. Указанные мероприятия должны были внести ясность по следующим вопросам:
    а) какую роль военнопленный играл в органах, которые были
признаны преступными и в связи с принадлежностью к которым он
был взят на оперативный учёт;
    б) его работа в составе указанных органов, учреждений или ор
ганизаций на территории СССР или стран «народной демократии»
(т. е. Центральной и Восточной Европы) с точным указанием по
карте населённых пунктов их дислокации, а также время пребывания
в них;
    в) фамилии, имена, звания начальников и сослуживцев по орга
низациям или воинским частям, в которых служил военнопленный;
    г) конкретный состав преступления, за которое военнопленный
должен нести уголовную ответственность перед советским судом
или судами стран «народной демократии».
    Инструкция о проведении фильтрации предписывала сотрудникам лагерей военнопленных проводить разнообразные оперативные и следственные действия по выявлению военных преступников. В частности, для их изобличения предписывалось в числе прочего выезжать на места, где дислоцировались части вермахта, в которых проходил службу подозреваемый, с тем, чтобы собирать обличающие данные на месте преступления.
    Однако, как показала практика 1948—1949 гг., требования инструкции большей частью не соблюдались, более того, она послужила своего рода сигналом для допущения в отношении военнопленных значительных беззаконий. Лишь в одном из ста изученных уголовных дел данной категории упоминается вывоз пленных на места прежней дислокации их подразделений для того, чтобы предъявить их для опознания местным жителям — очевидцам злодеяний. Насколько можно судить по материалам уголовных дел, фильтрация свелась к поголовным допросам контингента лагерей военнопленных и их усиленной оперативной разработке. Оперуполномоченные МВД и их «добровольные помощники» из военнопленных выясняли у заключённых характер их служебных обязанностей в вермахте, порядок снабжения подразделений, взаимоотношения с советскими военнопленными и местным населением на оккупированных территориях и в районах военных действий. Автобиографии и протоколы допросов узников, имевшшсиеосторожность обмолвиться о причастности хотя бы самым косвенным образом как лично, так и своих подразделений к действиям, которые расценивались в качестве злодеяний, приобщались к материалам возбужденных уже после этого уголовных дел и служили зачастую единственными доказательствами их вины.
    
66